(публикуется с сокращениями)
90 лет назад, во время Февральской революции, первыми ее жертвами стали полицейские. По сути, «освобожденные» граждане России мстили «фараонам» за долгие годы унижений и вымогательств. К мздоимству же полицейских подталкивало не только маленькое жалованье, но и неограниченные полномочия. Поскольку полиция в России отвечала за все - от призыва в армию до сбора всех видов податей. И надзирала абсолютно за всем: начиная с качества товаров и заканчивая чистотой улиц.
Сумбур вместо полиции
Принято считать, что полиция в европейском понимании этого слова появилась в России во времена Петра I. Обе столицы империи десятилетиями спорили, где именно в начале XVIII века на смену прежним городским стражникам пришли полицейские нового типа. Однако спор этот не имел смысла. Царь-реформатор, не доверяя дедовским институтам исполнительной власти, повсеместно назначал военные команды для надзора за соблюдением порядка и исполнением царских указов.
Как только возникала острая необходимость в улучшении каких-либо сторон городской или провинциальной жизни, скорый на решения Петр I немедленно поручал исполнение нововведения или как минимум контроль за исполнением полицейским чинам.
Так, в Санкт-Петербурге Петр Великий вменил в обязанность полиции заботу об освещении улиц по ночам. Поэтому в штате столичной полицейской команды появились и долгое время оставались фонарщики.
Собственно, именно так были заложены главные традиции русской полиции: ее ряды пополняли откомандированные и изгнанные из армии офицеры, а зоной ответственности стало исполнение всех законов, так что со временем полицейские стали надзирать абсолютно за всеми сторонами жизни подданных Российской империи. Как писал в XIX веке один из полицейских чинов, даже контроль за своевременностью и правильностью ловли пиявок лежал на плечах полиции.
Однако постоянное расширение обязанностей полиции влекло за собой естественные организационные проблемы. Ведь стоящий день-деньской на перекрестке городовой не мог заниматься надзором за техническим состоянием речных барок или контролировать качество медикаментов в аптеках. А полиция в губернских или уездных городах не могла постоянно отвлекаться на подавление возникавших крестьянских бунтов. Поэтому в качестве временной меры создавались новые полицейские структуры, которые временно же подчинялись не МВД, а каким-либо иным органам власти.
В результате к началу XX века была создана сложная и запутанная полицейская структура. К примеру, во многих губерниях параллельно с низовыми сельскими полицейскими чинами (урядниками, состоявшими на службе у государства) действовали полицейские стражники, получавшие жалованье от уездных властей и подчинявшиеся только им. В 1907 году бывший директор департамента полиции А.Лопухин констатировал:
«Полиция в России делится на общую и жандармскую, наружную и политическую, конную и пешую, городскую и уездную, сыскную, состоящую в нескольких больших городах для розыска по общеуголовным делам, фабричную - на фабриках и заводах, железнодорожную, портовую, речную и горную - на золотых промыслах. Кроме того, существуют: полиция волостная и сельская, полиция мызная, полевая и лесная стража для охраны полей и лесов. По способу организации полиция может быть подразделена на пять типов: военную, гражданскую, смешанную, коммунальную и вотчинную. Военная организация присвоена в России только жандармерии; кроме нее, не будучи полицией, полицейские обязанности несет военная часть в Амурской области, конный полк Амурского казачьего войска.
Гражданское устройство имеет так называемая наружная (в противоположность политической - жандармерии) полиция, кроме принадлежащей к ней земской стражи Царства Польскаго, которая представляет смешанный тип полугражданской, полувоенной организации. Коммунальной полицией, построенной на выборных началах и обслуживающей только свою общину, являются волостная, существующая в прибалтийских губерниях, и сельская полиция - десятские. И наконец, вотчинное начало имеют мызная полиция, а также полевая и лесная стражи» (Здесь и далее особенности стиля документов сохранены. - Прим. ред.).
Традиционно разнилось и материальное положение полицейских. Если вотчинным стражам порядка платили владельцы имений, а коммунальным полицейским содержание назначал сельский сход, и размеры этого жалованья более или менее соответствовали прожиточному минимуму, то полицейские, которых содержало государство, имели все основания жаловаться на судьбу. Сенатор Ковалевский, инспектировавший в начале 1880-х годов некоторые поволжские и приуральские губернии, писал в своем отчете о том, что жалованье полицейским чинам, несмотря на рост цен, не повышалось в течение 20 лет. И годовое содержание станового пристава в 200 руб. в год, которое в 1861 году было весьма достойным, два десятилетия спустя превратилось в насмешку над здравым смыслом. Сенатор указывал, что это ведет к повальному мздоимству и развращению полицейских чиновников и нижних чинов полиции.
Некоторые губернаторы, добивавшиеся и не добившиеся увеличения содержания полицейских, начинали искать обходные пути для повышения материального уровня стражей порядка. К примеру, в 1870-х годах казанский губернатор Н.Скарятин обложил данью, шедшей на повышение жалованья полицейских, все губернские и уездные учреждения и коммерческие предприятия.
Однако обнаруживший это вопиющее отступление от действующих законов сенатор Ковалевский был убежден, что этот способ ничем не лучше распространенного повсюду мздоимства, поскольку полицейские в этом случае попадают в зависимость от местных властей, купцов и землевладельцев и для сохранения незаконных выплат закрывают глаза на их многочисленные правонарушения. В итоге выплату денежного доппайка полицейским Казанской губернии прекратили, и они вернулись к традиционному для всей полиции Российской империи способу улучшения материального положения - за счет обывателей.
«Наружная честность»
Структуры наружной полиции в крупных российских городах если и отличались друг от друга, то лишь незначительными деталями. Возглавлял структуру крупного города градоначальник, в непосредственном подчинении которого находились полицмейстеры - полицейские начальники частей города, что примерно соответствует нынешнему начальнику УВД административного округа.
В 1910 году в Москве служили четыре полицмейстера. Части города делились на участки, возглавляемые приставами, которых в Москве было 48. В каждом московском участке насчитывалось десять околотков, находившихся под присмотром околоточных надзирателей. Им, в свою очередь, подчинялись стоявшие на улицах городовые, коих в Москве 1910 года было 3406. В некоторых городах империи отсутствовали полицмейстеры, в других существовали квартальные надзиратели, подчинявшиеся околоточным. Но сути дела это не меняло. И всюду при крайне скудном жалованьи служащие Министерства внутренних дел жили на широкую ногу.
«Это министерство действительно тепленькое, - писал С.Минцлов, рассказывая о питерской жизни начала XX века. - Неопытные люди диву даются: чины полиции содержание получают не ахти какое, а живут отлично, одеты всегда с иголочки. Пристава - это уже полубоги; вид у них по меньшей мере фельдмаршальский, а апломба, красоты в жестах!.. Гоголевские именины в день своего ангела и на Онуфрия еще во всей силе... Портные, переплетчики, сапожники - все цехи работают даром на полицию: это уже всероссийский закон - его же не перейдешь!»
И все же главным источником дополнительных доходов полицейских были не поборы с мелких мастерских, а взятки за все и вся. Причем взятки делились на дозволенные почти официально и те, за которые полицейских все-таки иногда наказывали. К первым относились главным образом праздничные подношения.
Современники свидетельствовали: «По праздникам взятки носили почти узаконенный характер. Считалось обязательным, чтобы домовладельцы, торговцы, предприниматели посылали всем начальствующим в полицейском участке к Новому году и прочим большим праздникам поздравления со вложением. Околоточным, квартальным и городовым «поздравления» вручались прямо в руки, так как поздравлять они являлись сами. Давать было необходимо, иначе могли замучить домовладельцев штрафами».
Но Пасха, Рождество и именины, когда, как правило, и делались подарки, случались лишь раз в году, а улучшать свое материальное положение полицейским хотелось ежедневно. Как водится, пирамида коррупции начиналась с нижних чинов - городовых, у которых существовала отработанная веками система получения мзды. К примеру, в обязанности этих постовых входило наблюдение за исполнением кучерами и извозчиками установленных правил.
Одним из правил легковым извозчикам запрещалось брать больше двух седоков. И если городовой замечал третьего лишнего в пролетке, он немедленно доставал свой блокнот, чтобы записать номер нарушителя. А затем происходила стандартная сцена. Извозчик вопил «Берегись!», а не «Поберегись!», как обычно кричали пешеходам. Это служило своеобразным знаком, вслед за чем ванька бросал под ноги городовому монету не меньше чем в 20 копеек. А страж порядка наступал на нее ногой и ждал удобного момента, чтобы поднять. Инцидент можно было считать исчерпанным.
Куда больше городовые зарабатывали на страхе перед ночевкой «под шарами». В те времена полицейские участки располагались в одних зданиях с пожарными командами, на крышах которых, на каланчах, поднимали сигнальные шары, чтобы оповестить соседние участки о пожаре и его размерах. Так что всем попавшим в участок за пьянство или непотребное поведение на улице предстояло ночевать именно под шарами.
Судя по описаниям современников, этот вид полицейского сервиса не пользовался большой любовью у подданных империи: камеры были невероятно грязны и кишели насекомыми. Ничего странного в этом не было. Санитарный надзор входил в компетенцию полиции, но сама себя она, понятное дело, не проверяла. Так что желающих побывать в подобных условиях, да еще в компании с уголовниками, находилось немного. Чем и пользовались городовые. Заметив выпившего или сквернословящего представителя «недостаточных сословий», они задерживали нарушителя и обещали препроводить его «под шары», после чего чаще всего тут же получали отступные.
В обязанности городовых входило и наблюдение за чистотой улиц. Потому они регулярно угрожали штрафами дворникам и управляющим домами - и получали соответствующую мзду. Однако на деле штрафы налагались только после составления протокола квартальным или околоточным надзирателем. Так что на эту удочку попадались только неопытные работники имперского коммунального хозяйства.
Время от времени на поборы городовых начинало поступать так много жалоб, что высокое начальство требовало навести порядок, изгнать мздоимцев и набрать «безусловно честных в денежном отношении людей». Санкт-петербургский градоначальник генерал-адъютант Ф.Трепов затеял реформу столичной полиции, ввел правила приема на службу и серьезное обучение полицейских офицеров и городовых. Но после его ухода реформа заглохла, и, как отмечал в изданном в 1881 году труде питерский полицейский офицер, обнародовавший свои наблюдения, но не свою фамилию, от вновь принимаемых на службу городовых требовалась только «наружная честность».
По сути же все оставалось без изменений. Хорошо проявивших себя постовых переводили на более доходные места: на центральные улицы либо в районы аристократических дворцов или купеческих особняков. А провинившихся городовых отправляли на пролетарские и люмпенские окраины, чтобы они впредь знали, что с начальством нужно делиться, причем отнюдь не медными копейками.
Взяточники, трюкачи и просто воры
Кроме подношений от подчиненных основной доход квартальным и околоточным надзирателям, а также приставам приносили штрафы или сама возможность их наложения. Как правило, провинившемуся домовладельцу или торговцу удавалось без лишних проблем договориться с соответствующим чиновником. Неважно, касалось ли дело уборки снега с крыши дома или неуплаты в казну пошлин за продажу имущества.
Схемы ухода от налогов существовали и в те времена. Ловкие покупатель и продавец недвижимости могли проделать следующий трюк. Продавец выдавал покупателю заемную записку на сумму, равную стоимости дома, а затем объявлял, что не в состоянии выплатить долг. Покупатель подавал в суд и получал недвижимость в полную собственность, не платя никаких налогов. А от приставов и околоточных зависело, разоблачать этот трюк или нет.
Однако с наступлением эры либерализма у полицейского начальства появились серьезные проблемы, особенно на окраинах империи. Полиция лишь составляла протоколы о правонарушениях, а размер штрафа определял мировой суд, который мог освободить провинившихся от наказания или назначить вместо максимальной выплаты за непорядок в домовладении - 15 рублей - символические 50 копеек.
Мировые судьи даже не отводят для полицейских чиновников особого места, когда они являются обвинителями по уголовным делам, и чиновники должны помещаться в одном ряду с нечистоплотными и зловонными зрителями. Тем они лишают полицейского чиновника уважения граждан, которое ему более необходимо, чем чиновникам всех других учреждений. Понятно, это делается с известной целью, чтобы омерзить полицейскому чиновнику производство у мирового судьи, отнять у него охоту заводить подобные дела и таким образом уменьшить себе труд».
Сыск себе на пользу
Однако настоящими оборотнями в погонах были сотрудники сыскной полиции. Существовала она лишь в крупных городах, и перед ее сотрудниками открывались большие возможности для личного обогащения. В отличие от начальствующего состава городской полиции, погрязшего, как свидетельствуют официальные отчеты, в «безмерной канцелярской переписке», и от прикованных к постам городовых сыщики обладали мобильностью и использовали ее не только для раскрытия преступлений.
К концу XIX века подданные Российской империи рассматривали полицейских лишь как зло, которое приходится терпеть, и, по сути, приличное общество их презирало и игнорировало. Современники вспоминали: «Большинство полицейского начальства состояло из офицеров, изгнанных из полков за неблаговидные поступки: нарушение правил чести, разврат, пьянство, нечистую карточную игру. Полицейские чины в общество не приглашались. Даже сравнительно невзыскательный круг купцов Сенного рынка или жуликоватые торгаши Александровского рынка не звали в гости ни пристава, ни его помощников, а уж тем более околоточного. Если требовалось ублажить кого-нибудь из них, приглашали в ресторан или трактир, смотря по чину. Нередко за угощением обделывались темные дела, вплоть до сокрытия преступления».
Правительство предпринимало попытки улучшить и реформировать полицию. Но делалось это в традиционном русском стиле: комиссии по выработке реформ работали годами, согласия между ведомствами не было ни в чем. А когда проекты реформ были подготовлены, оказалось, что для увеличения жалованья полицейским надо поднять налог на недвижимость с 10% до 16%, на что имущий класс никак согласиться не мог. Так что до самой Февральской революции все оставалось без изменений.
Околоточный надзиратель - это чиновник низшего звена в городской полиции Такая должность возникла в еще 1867 году и была упразднена в 1917-м, с приходом к власти большевиков.
Околоточные надзиратели были только в крупных городах, таких как Москва, Санкт-Петербург, Нижний Новгород и др. Подчинялись они непосредственно участковому приставу, у них же в подчинении были городовые.
Требования к кандидатам в околоточные
На государственную службу в должности околоточного надзирателя принимались лица в возрасте 21-40 лет. Претенденты в обязательном порядке должны были ранее служить в армии либо иметь опыт гражданской работы.
Будущий околоточный должен иметь хорошее образование, быть физически развит и, помимо всего, иметь приятную внешность.
Подходящие по всем параметрам кандидаты зачислялись в сверхрезерв, где проходили подготовку и по ее окончании держали экзамен. После успешного прохождения комиссии околоточные надзиратели переводились в основной состав и получали поднадзорную территорию (околоток).
Жалование
Околоточный надзиратель столичной полиции, находясь в резерве, получал жалование в размере 20 рублей. При его переходе на открывшуюся вакансию в полицейский участок годовой доход рассчитывался по трем разрядам и составлял, соответственно, 600, 660 и 720 рублей.
Для более лучшего понимания уровня зарплаты этого чиновника можно перевести царские рубли в эквивалент современной российской валюты. Так, околоточный постоянного состава самого низкого разряда получал 59 431 руб. ежемесячно.
Обязанности околоточного надзирателя
Мелкий чиновник городской полиции, каковым считался околоточный, выполнял целый спектр различных обязанностей. Он должен был обходить вверенный ему участок, в пределах которого проживало 3000-4000 горожан и следить за соблюдением правил общественного поведения. Подробная инструкция, разработанная столичными властями, насчитывала более 300 страниц.
Околоточный должен был знать все о своем участке. Его работой было выявление на территории "чужих" граждан, составление протоколов в случае разного рода правонарушений.
Равно как и к современному участковому, к околоточному предъявляли претензии все кому не лень. Дворник плохо убирает снег - виноват надзиратель (не доглядел). Кого-то покусала собака - околоточному надлежит выяснить, чей это пес и принять меры к его хозяевам.
Околоточный надзиратель не имел права вызывать население к себе в участок или на квартиру. Все дознания, составление необходимых бумаг, вручение повесток, проходили, как говорится, «в полях».
Форма околоточного надзирателя в царской России
Околоточному надзирателю полагался мундир, который носили классные чины. Если он имел офицерское звание, то и форма его была соответствующей. Однако, обычно он имел чин фельдфебеля или старшего унтер-офицера, в этом случае его униформа была другой.
Полиция Российской империи в лице околоточного надзирателя носила черного цвета шаровары с красной окантовкой и такой же расцветки двубортный мундир, застегивающийся на крючки. Ворот, обшлага и борт также были украшены красной отделкой.
Парадный вариант полностью походил на каждодневный, если не считать столбиков из серебряного галуна на обшлагах.
Обувь представляла собой но также именно околоточным позволялось надевать галоши, на задниках которых были отверстия для шпор, подбитые пластинами из меди.
Околоточный надзиратель погоны носил зеленые, украшенные по центру широкой серебряной полосой.
Оружие и прочие атрибуты околоточного
Будучи служителем закона, сотруднику царской полиции полагалось ношение оружия. Они носили офицерскую шашку с серебряной перевязью, наган в лаковой кобуре черного цвета либо револьвер Smith & Wesson.
Нельзя представить себе околоточного без его знаменитого свистка. Он крепился к правой стороне мундира и имел длинную металлическую цепочку. С помощью продолжительного свиста блюститель порядка мог вызвать подкрепление и призвать к спокойствию разбуянившихся граждан.
Портфель - также неотъемлемая часть образа этого чиновника. Всевозможные повестки и протоколы, которые писались по поводу и без него, подразумевали постоянное ношение данного аксессуара. Порой ему не хватало рабочего дня, чтобы разнести все эти бумаги по адресатам.
Околоточный надзиратель не имел права посещать народные гулянья и празднества в качестве частного лица. Ему запрещалось ходить по кабакам и ресторанам в свободное от работы время и отдыхать за столиками питейных заведений в кругу знакомых.
Даже жениться он мог только с соизволения градоначальника, это правило распространялось, кстати, и на городовых.
Каждый раз, покидая полицейский участок, околоточный надзиратель должен был сообщать своему начальству, куда он направляется и где его в случае необходимости можно будет быстро найти.
До 1907 года полицейский передвигался только пешком, а после высочайшим указом градоначальника околоточные могли пользоваться велосипедами, что значительно облегчило их непростую служебную жизнь.
Полицейские чиновники, помимо всего прочего, должны были посещать театр и разбираться в художественной литературе. Начиная с 1876 года на каждом спектакле в обязательном порядке присутствовал офицер полиции, располагаясь в специально забронированном для него кресле. Он не только смотрел за порядком во время представления, но и выступал в роли цензора.
Образ продажного чиновника
Будучи связующим звеном между населением и государственной машиной, околоточный пользовался большим уважением. Перед ним заискивали и торговцы из многочисленных лавок, и держатели казенных домов, и простые горожане.
Такое отношение провоцировано мздоимство со стороны этих представителей власти. Проводя дознания, многие околоточные мягко намекали, что в случае материальной благодарности со стороны подозреваемого, полицейский может закрыть глаза на многие нежелательные факты и подробности.
Введение сухого закона в период Первой мировой послужило еще одним поводом для получения взяток. Покрывая подпольную деятельность шинкарей, околоточные имели стабильный дополнительный источник дохода, пусть и не очень легальный.
В художественной литературе этот мелкий чиновник зачастую представлен недалеким, ленивым и предвзятым. Такой стереотип относительно жив и по сей день. Хотя, если вдуматься, работа в правоохранительных органах и при царе, и в наши дни - колоссальный труд, который редко бывает оценен по достоинству.
В ходе Февральской революции в Петрограде погибло несколько сотен человек, еще более тысячи получили ранения. Среди убитых было немало городовых, полицейских. Столичные правоохранители, несмотря на малую численность, недостаточное вооружение, стремились выполнить свой долг. Полиция, в отличие от армии, показала решимость и верность долгу.
Именно бессилие и предательство армии сыграло роковую роль в событиях февраля 1917 года. Более того, солдаты нередко стреляли в своих командиров. Несть числа офицерам армии и флота, павшим от рук распоясавшихся, одичавших от запаха крови безумцев.
Первой жертвой среди правоохранителей стал пристав Иван Крылов. Он во главе конных городовых пытался разогнать демонстрантов на Знаменской площади Петрограда и вырвать у них красный флаг. Но убили его не демонстранты, а казак - подхорунжий 1-го Донского полка Макар Филатов.
В романе-хронике «Март Семнадцатого» Солженицын так описал этот случай: «И толпа заревела ликующе, махала шапками, платками: «Ура-а казакам! Казак полицейского убил!» Пристава добивали, кто чем мог - дворницкой лопатой, каблуками. А его шашку передали одному из ораторов. И тот поднимал высоко: «Вот оружие палача!» Казачья сотня сидела на конях, принимая благодарные крики».
Другой случай. Казаки того же 1-го Донского полка, услышав выстрелы из толпы у Литейного моста, ускакали, оставив лежащего на мостовой тяжелораненного полицмейстера, полковника Михаила Шалфеева. Его жестоко избили, точнее, добили демонстранты…
Бунтовщики с каждым часом все больше наглели. Толпы росли, превращаясь в бескрайние, оглушительно вопящие реки. Возможно, эти люди - рабочие, мастеровые, студенты, мещане - не рассчитывали на успех, а хотели просто «проявить себя». Но власть, к их удивлению, дрогнула, а вскоре развалилась.
26 февраля Хабалов выпустил объявление: «Всякие скопища воспрещаются. Предупреждаю население, что возобновил войскам разрешение употребить для поддержания порядка оружие, ни пред чем не останавливаясь». Но - поздно, слишком поздно! Да и другие действия властей уже не могли дать результата - введение хлебных карточек (они уже печатались) и массовый подвоз хлеба.
Опьяненные, часто в прямом смысле, толпы наливались злобной силой. Среди тех, кто выплеснулся на столичные улицы, было немало хулиганов, воров и бандитов. За счет их «усилий» в Петрограде значительно выросло количество краж, грабежей и убийств.
Криминальные элементы пришли на выручку своим подельникам - из Петроградской пересыльной тюрьмы были освобождены 4650 преступников-рецидивистов, из губернской тюрьмы - 8558, из женской тюрьмы - 387, из полицейских участков - 989.
Столица оказалась наводненной преступниками всех мастей, и остановить их было некому. Они громили и грабили магазины, винные склады, устраивали налеты на богатые дома и квартиры стражей порядка.
Было полное впечатление, что орды кровожадных завоевателей ворвались в чудесный город, который никогда в своей истории не подчинялся врагу. А тут его разоряли свои жители… Горели и уничтожались суды, полицейские участки. Оттуда забиралось оружие, вышвыривалась мебель, сжигались дела, картотеки преступников. Между прочим, все это Керенский называл «гневом народным».
Тем не менее, часть многострадальных полицейских продолжала выполнять свой долг, пытаясь оказать сопротивление. Но многие сочли за благо сдаться или, как тогда выражались, «самоарестоваться». Впрочем, это редко спасало от расправы.
Мученическую смерть принял начальник Петроградского жандармского отделения генерал-лейтенант Иван Волков. Были убиты городовые Тимофей Гиль, Яков Рацкевич, Семен Стуров, Александр Княкинен, Демьян Цубульский и Вексель (имя не известно). Все они получили огнестрельные ранения. Еще одна жертва - околоточный Крюков (имя не известно), зарубленный саблей. Но это лишь малая часть траурного списка.
После того как из Государственной Думы был получен приказ об аресте всей полиции, в Петрограде началась настоящая охота за ее сотрудниками, объявленными злостными врагами революции, ставшими символом свергнутого царского режима.
И горе тем, кто попал в лапы разъяренной толпы! Несчастных стражей порядка подвергали изощренным пыткам, убивали. И не только их, но и членов их семей. Не щадили даже детей…
…В охоте на полицейских участвовали не только мужчины, но и женщины, подростки. Писатель Михаил Пришвин записал в дневнике: «Две женщины идут с кочергами, на кочергах свинцовые шары - добивать приставов».
Барон Николай Врангель вспоминал совершенно дикий случай: «Во дворе нашего дома жил околоточный; его дома толпа не нашла, только жену; ее убили, да кстати и двух ее ребят. Меньшего грудного - ударом каблука в темя».
Глобачев констатировал: «Те зверства, которые совершались взбунтовавшейся чернью в февральские дни по отношению к чинам полиции, корпуса жандармов и даже строевых офицеров, не поддаются описанию. Они нисколько не уступают тому, что проделывали над своими жертвами большевики в своих чрезвычайках».
Еще одно свидетельство - гвардейского полковника Федора Винберга, который с ужасом наблюдал, как солдаты и рабочие рыскали по всему городу в поисках «фараонов» и выражали бурный восторг, найдя новую жертву: «Этим зверям петербургское население в массах своих деятельно помогало: мальчишки, остервенелые революционные мегеры, разные «буржуазного» вида молодые люди бежали вприпрыжку вокруг каждой охотившейся группы убийц и, подлаживаясь под «господ товарищей», указывали им, где и в каком направлении следует искать последних скрывающихся полицейских».
Всего в ходе Февральской революции 1917 года в Петрограде погибло около двухсот полицейских, и примерно 150 было ранено. Немало людей пропало без вести, в частности, некоторые из них были утоплены в Неве.
Согласно сообщениям газет «Биржевые новости» и «Петроградский листок», тела более чем десяти погибших стражей порядка всплыли в мае 1917 года.
Кроме того, по свидетельствам участвовавших в беспорядках рабочих, останки некоторых расстрелянных сотрудников полиции сбрасывали в вырытые ямы. Так, в марте 1917 года родственники разыскивали городового И. Дрошпорта. Но его тело бесследно исчезло.
Однако не все петроградцы расправлялись «фараонами». Некоторых укрывали, давали им гражданскую одежду. О таких случаях писал в «Марте семнадцатого» Солженицын: «Пристава полковника Шелькина, 40 лет служившего в одном из выборгских участков, рабочие - знали его хорошо - переодели в штатское, кожаную куртку, перевязали голову платком как раненому - и увезли перепрятать, пока полицию громят.
Пристав дальнего Пороховского участка скрылся от толпы в подъезд, там купил у швейцара лохмотья (швейцар потребовал 300 рублей) и в таком виде ночью, когда все успокоилось, пошел к семье на Невский».
Спустя много десятилетий - в мае 2008 года на Марсовом поле впервые прошел День памяти петроградских полицейских, погибших в февральские дни 1917 года, а также всех сотрудников министерства внутренних дел, отдавших свои жизни при выполнении служебного долга.
…Штаб московских полицейских сил обосновался в Историческом музее. Для подавления беспорядков командующий московским военным округом, генерал Иосиф Мрозовский мобилизовал полицию и городской гарнизон. По его приказу полицейскими нарядами и воинскими подразделениями были перекрыты мосты. На центральных улицах и площадях были сосредоточены отряды конных жандармов и городовых, казачьи разъезды.
Сначала стражи порядка пытались разгонять немногочисленных демонстрантов. Но когда на улицах появились многотысячные колонны, полицейские предпочли ретироваться. Одни, сбросив шинели, превращались в простых обывателей. Другие выбирали экзотические наряды. Репортер газеты «Раннее утро» писал, что встречал городовых, облаченных в женские платья…
В Москве произошел, пожалуй, лишь один серьезный инцидент. На Яузском мосту, пытаясь остановить толпу, помощник пристава выстрелами из револьвера убил двух рабочих. Полицейского офицера тут же схватили восставшие и швырнули в реку. Вслед за ним в Яузу бросили прапорщика, который командовал цепью солдат.
Прошло совсем немного времени, и россияне ощутили свою беззащитность - народная милиция, составленная из обывателей, недоучившихся студентов, безработных и вчерашних убийц полицейских, была слаба и плохо обучена.
И потому многие с ностальгической тоской вспоминали прежних стражей порядка. «Больше всего беспокоило быстро растущее сознание того, что не осталось никого, кто бы озаботился сохранением мира, - писал современник. - Исчезли красно-голубые нарукавные повязки военной полиции, а на углу улицы больше не стоял флегматичный, надежный полицейский»...
По материалам интернет-газеты "Столетие"
Давайте поговорим о том, как следили за порядком в нашей стране во времена "старины глубокой". Сначала все было просто и незамысловато. Какой-нибудь князь на подвластной ему территории набирал дружину - крепких и хорошо обученных парней. Они не только собирали налоги с населения, но и исполняли кое-какие более серьезные задачи - отлов бандитов, подавление бунтов, казни - куда ж без этого. В общем, это были зачатки законодательной регуляции.
После установление более-менее централизованной власти на Руси, тогда еще Новгородской, военная власть начинает разделяться на подразделения. И результаты этого мы видим даже сейчас. Например, первые опричники, входящие в состав регулярной армии того времени, сейчас лучше всего представлены милицией. А вот специальная дружина при князьях, хорошо всем запомнившиеся полки стрельцов – это самый прямой предшественник современных спецслужб.
Дальше все развивалось по заданным трем траекториям: порядок внутри страны, порядок на границах страны и безопасность государственной власти. Самое первое министерство внутренних дел управляло полицией (в т.ч. и политической полицией – жандармерией), делами печати, почтой, телеграфом, "заведовало" воинской повинностью, занималось статистикой и даже духовными делами и народным продовольствием.
Термин "полиция" впервые в России был введен Петром I при
учреждении в 1718 году специальной службы надзора за общественным
порядком. Внутри царского МВД был Департамент полиции. В его
систему входили:
- городские полицейские управления во главе с полицмейстерами,
- полицейские части и участки, возглавляемые частными и участковыми
приставами (надзирателями),
- околотки во главе с околоточными надзирателями.
В 1890 году Департамент полиции МВД выглядел следующим образом:
1. Министр внутренних дел, который одновременно занимал должность
шефа
корпуса жандармов
2. Заместитель министра
3. Департамент полиции во главе с директором, в который входили
отделы:
3.1.Общий (устройство и надзор за деятельностью полицейских
учреждений) 3.2. Кадров 3.3. Охраны государственных границ.
3.4. Выдачи паспортов иностранцам.
3.5. Сыска.
3.6. Надзора за питейными учреждениями.
3.7. Борьбы с пожарами.
3.8. Утверждению и разрешению уставных обществ и публичных
выступлений.
В его систему входили – городские полицейские управления во главе с полицмейстерами, полицейские части и участки, возглавляемые частными и участковыми приставами (надзирателями), околотки во главе с околоточными надзирателями, а нижним звеном являлись посты городовых. Городовые носили черную мерлушковую шапку с черным суконным донцем, красными кантами крест-накрест и по окружности, или черную фуражку с тремя красными кантами, c черным лаковым козырьком, без подбородочного ремешка. Шинель городового шили из черного шинельного сукна с застежкой на крючках, черными петлицами и красным кантом, на петлицах светлая металлическая пуговица с двуглавым орлом. Свое личное оружие городовые носили в черной кобуре, укрепленной на поясе.
Городовые унтер-офицеры, подчинявшиеся околоточным, вели внешний уличный надзор. Их посты были расположены на удобных для наблюдения углах и перекрестках улиц так, чтобы городовые смежных постов могли еще и слышать друг друга. Они пресекали брань и ссоры на улицах, не разрешали петь и играть на балалайках, гармошках, гитарах, задерживали пьяных и отправляли их в полицейские участки для вытрезвления, помогали занемогшим.
Желающий стать городовым должен был иметь благообразную наружность, крепкое телосложение, хорошую дикцию, рост не ниже 171 см., не моложе 25 лет, состоять в запасе армии и быть беспорочным в поведении. Они проходили специальное обучение, продолжавшееся от двух недель до месяца.
Каждый городовой нес службу по 8 часов в сутки. В его обязанности входило ежедневно утром и вечером докладывать надзирателю о всех замеченных беспорядках, «народных слухах», собраниях, приготовлениях к балам и вечеринкам. Стражам порядка вменялось следить, чтобы товары, привозимые в город, продавались на местах, назначенных полицией. Кроме того, городовые наблюдали за исправностью весов, чистотой в лавках, особенно – в мясных и рыбных рядах, за продажей товаров первой необходимости по установленной таксе. За доблестную службу многие городовые награждались серебряной медалью «За усердную службу». Труд городовых хорошо оплачивался.
Непосредственным руководителем губернской полиции был полицмейстер.
Полицмейстер, если он был генерал–майором или действительным
статским советником, носил круглую каракулевую шапку типа кубанки,
белую с красным донышком, на шапке был укреплен серебряный
двуглавый орел, над ним офицерская или чиновничья кокарда.
Верхней одеждой служила светло-серая шинель. Полицейские в генеральских чинах иногда носили шинели с пелеринами и бобровыми воротниками. Повседневной формой офицерского и генеральского состава полиции служил темно-зеленый сюртук общеармейского образца с воротником того же цвета и с красными кантами по борту, воротничку, обшлагам и задним клапанам - "листочкам".
Полицейские офицеры носили брюки трех фасонов: Шаровары и суженки – в сапоги или брюки на выпуск – со штиблетами. Сапоги носили непременно со шпорами, а штиблеты не всегда. Полицейский парадный офицерский мундир был такого же цвета, как сюртук, с одноцветным воротником, но без пуговиц и застегивался на правую сторону на крючки. Полицейские офицеры и генералы носили шашку пехотного образца на серебряной перевязи. При сюртуке и белом кителе иногда шпагу. Полицейским офицерам полагались также серые накидки – пелерины с капюшоном общеофицерского кроя и цвета.
Начиная с 1866 года города делились на полицейские участки. Во
главе участка стоял участковый пристав. Полицейские участки, в свою
очередь, были разделены на околотки, которыми ведали околоточные
надзиратели.
Во главе уездного полицейского управления стоял исправник.
Территориально каждый уезд был разделен на два – четыре стана, во главе каждого стоял становой пристав – полицейский офицер, в чине штабс-капитана или капитана, реже подполковника. Ближайшим помощником станового пристава был полицейский урядник.
Первые жандармские части на территории Российской империи были созданы во времена царствования Павла I. Позднее, новый император Александр I переименовал Борисоглебский драгунский полк в жандармский. В задачи корпуса жандармов (КЖ) входили контроль за обстановкой на территории империи и осуществление на местах всей работы по политическому розыску. По сути КЖ выполнял функции территориальных органов безопасности, действовавших в неразрывной связи и взаимодействии с III отделением Канцелярии Его императорского Величества. Основная оперативно-розыскная нагрузка жандармских подразделений сводилась к исследованию дел по линии политического розыска.
Основным звеном структуры КЖ были губернские управления. Штатной
численностью для Олонецкого ГЖУ было предусмотрено наличие
должностей: начальника управления, его помощника, адъютанта и двух
писарей, а также восемь унтер-офицеров должностей дополнительного
штата, за счет которых комплектовали жандармские пункты в уездах.
Таким образом, штат ГЖУ не превышал 12-13 человек.
При поступлении на службу унтер-офицера в КЖ собирались подробные сведения о благонадежности, о поведении, судимости, вероисповедании, о политической благонадежности жены, отца, матери, братьев, сестер – "с кем имеет общение". Поступивший давал подписку о том, что он обязуется служить в жандармерии не менее пяти лет.
История полиции Российской империи закончилась через три дня после октябрьской революции. Но это уже совсем другая история...
May 12th, 2015
Охранное отделение появилось в России в 1860-х годах, когда страну захлестнула волна политического террора. Постепенно царская охранка превратилась в тайную организацию, сотрудники которой, помимо борьбы с революционерами, решали свои частные задачи…
Специальная агентура
Одну из важнейших ролей в царской охранке играла так называемая специальная агентура, незаметная работа которой позволяла полиции создать эффективную систему слежки и профилактики оппозиционных движений. В их число входили филеры - «агенты наружного наблюдения» и стукачи - «вспомогательные агенты».
Накануне Первой мировой войны насчитывалось 70 500 стукачей и около 1000 филеров. Известно, что ежедневно в обеих столицах на службу выходило от 50 до 100 агентов наружного наблюдения.
На место филера был довольно строгий отбор. Кандидат должен был быть «честным, трезвым, смелым, ловким, развитым, сообразительным, выносливым, терпеливым, настойчивым, осторожным». Брали обычно молодых людей не старше 30 лет с неприметной внешностью.
Стукачей нанимали большей частью из среды швейцаров, дворников, конторщиков, паспортистов. Вспомогательные агенты обязаны были доносить о всех подозрительных личностях работавшему с ними участковому надзирателю.
В отличие от филеров стукачи не были штатными сотрудниками, а поэтому постоянного жалования не получали. Обычно за сведения, которые при проверке оказывались «основательными и полезными», им выдавалось вознаграждение от 1 до 15 рублей.
Иногда с ними расплачивались вещами. Так, генерал-майор Александр Спиридович вспоминал, как купил одному из осведомителей новые калоши. «И проваливал же он потом своих сотоварищей, проваливал с каким-то остервенением. Вот что наделали калоши», - писал офицер.
Перлюстраторы
Были в сыскной полиции люди, выполнявшие довольно неблаговидную работу - чтение личной переписки, называемую перлюстрацией. Эту традицию еще до создания охранного отделения ввел барон Александр Бенкендорф, называя ее «делом весьма полезным». Особенно активным чтение личной переписки стало после убийства Александра II.
«Черные кабинеты», созданные еще при Екатерине II, работали во многих городах России - Москве, Санкт-Петербурге, Киеве, Одессе, Харькове, Тифлисе. Конспирация была такова, что сотрудники этих кабинетов не знали о существовании контор в других городах.
Некоторые из «черных кабинетов» имели свою специфику. Согласно газете «Русское слово» за апрель 1917 года, если в Санкт-Петербурге специализировались на перлюстрации писем сановников, то в Киеве изучали корреспонденцию видных эмигрантов - Горького, Плеханова, Савинкова.
По данным за 1913 год было вскрыто 372 тыс. писем и сделано 35 тыс. выписок. Такая производительность труда поражает, учитывая, что штат перлюстраторов составлял всего 50 человек, к которым присоединялись 30 почтовых работников.
Это была довольно продолжительная и трудоемкая работа. Иногда письма приходилось расшифровывать, копировать, подвергать действию кислот или щелочей, чтобы выявить скрытый текст. И только затем подозрительные письма переправлялись розыскным органам.
Свои среди чужих
Для более эффективной работы охранного отделения Департамент полиции создал разветвленную сеть «внутренней агентуры», внедряющейся в различные партии и организации и осуществляющей контроль над их деятельностью.
Согласно инструкции по вербовке секретных агентов предпочтение отдавалось «подозревавшимся или уже привлекавшимся к политическим делам, слабохарактерным революционерам, разочаровавшимся или обиженным партией».
Оплата секретных агентов варьировалась от 5 до 500 рублей в месяц в зависимости от статуса и приносимой пользы. Охранка поощряла продвижение своих агентов по партийной лестнице и даже помогала им в этом деле арестом членов партии, стоящих рангом выше.
Охранка, (до 1903 г. называлась «Отделение по охранению общественной безопасности и порядка»), местный орган политического сыска в дореволюционной России, подчинённый Департаменту полиции. Основная задача охранных отделений заключалась в розыске революционных организаций и отдельных революционеров. Охранные отделения имели обширную специальную агентуру как «наружного наблюдения» - филёров, так и секретных агентов (пассивных осведомителей и активных участников деятельности революционных организаций - провокаторов).
С большой осторожностью в полиции относились к тем, кто добровольно изъявлял желание послужить охране государственного порядка, так как в их среде оказывалось много случайных людей. Как показывает циркуляр Департамента полиции, в течение 1912 года охранка отказалась от услуг 70 человек «как не заслуживающих доверия».
К примеру, завербованный охранкой ссыльный поселенец Фельдман на вопрос о причине дачи недостоверной информации ответил, что находился без всяких средств к существованию и пошел на лжесвидетельство ради вознаграждения.
Провокаторы
Деятельность завербованных агентов не ограничивалась шпионажем и передачей сведений полиции, они нередко провоцировали действия, за которые можно было бы арестовать членов нелегальной организации. Агенты сообщали о месте и времени акции, и подготовленной полиции уже не составляло труда задержать подозреваемых.
По мнению создателя ЦРУ Аллена Даллеса, именно русские подняли провокацию до уровня искусства. По его словам, «это было главное средство, с помощью которого царская охранка нападала на след революционеров и инакомыслящих». Изощренность русских агентов-провокаторов Даллес сравнивал с персонажами Достоевского.
Евно Фишелевич Азеф — российский революционер-провокатор, один из руководителей партии эсеров и, одновременно, — Секретный сотрудник Департамента полиции.
Главным российским провокатором называют Евно Азефа - одновременно агента полиции и руководителя партии эсеров. Его не без оснований считают организатором убийств Великого князя Сергея Александровича и министра внутренних дел Плеве. Азеф был самым высокооплачиваемым секретным агентом в империи, получая 1000 руб. в месяц.
Весьма успешным провокатором стал «соратник» Ленина Роман Малиновский. Агент охранки регулярно помогал полиции выявлять местонахождение подпольных типографий, сообщал о тайных собраниях и конспиративных встречах, но Ленин все не желал верить в предательство товарища.
В конце концов, при содействии полиции Малиновский добился своего избрания в Государственную Думу, причем как член большевистской фракции.
Странное бездействие
С деятельностью тайной полиции были связаны события, которые оставили о себе двусмысленное суждение. Одним из них стало убийство премьер-министра Петра Столыпина.
1 сентября 1911 года в Киевском оперном театре анархист и секретный осведомитель охранки Дмитрий Богров без всяких помех двумя выстрелами в упор смертельно ранил Столыпина. Причем в этот момент рядом не было ни Николая II, ни членов царской семьи, которые по плану мероприятий должны были находиться с министром.
По факту убийства к следствию были привлечены глава Дворцовой охраны Александр Спиридович и начальник киевского охранного отделения Николай Кулябко. Однако, по поручению Николая II следствие было неожиданно прекращено.
Некоторые исследователи, в частности Владимир Жухрай, считают, что Спиридович и Кулябко были напрямую причастны к убийству Столыпина. На это указывает немало фактов. Прежде всего, подозрительно легко опытные сотрудники охранки поверили в легенду Богрова о неком эсере, собирающемся убить Столыпина, и более того, позволили ему с оружием попасть в здание театра для мнимого разоблачения предполагаемого убийцы.
Дело убийцы Столыпина — секретного агента Киевского охранного отделения Дмитрия Богрова.
Жухрай утверждает, что Спиридович и Кулябко не только знали о том, что Богров собирается стрелять в Столыпина, но и всячески этому содействовали. Столыпин, видимо, догадывался, что против него зреет заговор. Незадолго до убийства он обронил такую фразу: «меня убьют и убьют члены охраны».
Охранка за рубежом
В 1883 году в Париже была создана зарубежная охранка для наблюдения за русскими революционерами-эмигрантами. А следить было за кем: это и вожди «Народной воли» Лев Тихомиров и Марина Полонская, и публицист Петр Лавров, и анархист Петр Кропоткин. Интересно, что в агентуру входили не только приезжие из России, но и вольнонаемные французы.
С 1884 по 1902 годы зарубежную охранку возглавлял Петр Рачковский - это годы расцвета ее деятельности. В частности, при Рачковском агенты разгромили крупную народовольческую типографию в Швейцарии. Но Рачковский оказался замешан и в подозрительных связях - его обвиняли в сотрудничестве с правительством Франции.
Пётр Иванович Рачковский — русский полицейский администратор, руководитель внешней разведки, организатор политического сыска в России.
Когда директор Департамента полиции Плеве получил донесение о сомнительных контактах Рачковского, он немедля направил в Париж генерала Сильвестрова для проверки деятельности начальника зарубежной охранки. Сильвестров был убит, а вскоре нашли мертвым и агента донесшего на Рачковского.
Более того, Рачковский подозревался в причастности к убийству самого Плеве. Несмотря на компрометирующие материалы, высокие покровители из окружения Николая II смогли обеспечить неприкосновенность тайного агента.