Политическая турбулентность в Испании из-за каталонского референдума о независимости дает повод вспомнить, что это за край, какова его история и почему каталонцы вообще считают, что занимают в Испании особое положение.

Древнейшими жителями Пиренейского полуострова были иберы, которых одни исследователи считают кельтами, другие - выходцами из Северной Африки.

Цивилизация шла в Иберию с востока и затрагивала сперва средиземноморское побережье.

История края, впоследствии ставшего Каталонией, началась в 575 году до н. э., когда греки создали на морском побережье колонию Эмпорион. Современные портовые города Аликанте и Картахена, лежащие южнее, возникли примерно в ту же пору.

Вслед за иберами и греками появились карфагеняне.

Кто основал Каталонию?

Легенда приписывает основание Барселоны Гераклу. На самом деле ее заложил в 237 году до н. э. карфагенский полководец Гамилькар, отец Ганнибала.

Гамилькара все знали под прозвищем Барка ("Молниеносный"), полученным им за стремительные переходы. Преданные своему предводителю воины якобы захотели назвать новый город в его честь Барсиной, а тот не стал возражать.

По итогам Второй Пунической войны 218-201 годов до н. э. Пиренейский полуостров стал римской провинцией. Ее самыми процветающими городами были Таррагона и Барселона.

Иберы реагировали на смену власти неоднозначно. Одни быстро романизировались, поскольку считали карфагенян угнетателями, а римские порядки более благоприятными. Другие не желали над собой никакой власти и сопротивлялись в горных районах еще около 200 лет.

В V веке, после Великого переселения народов и крушения Западной Римской империи, в благодатном краю побывали воинственные вестготы и аланы, предки современных осетин.

Свое королевство вестготы назвали Готаланией, откуда и пошло слово "Каталония".

Теоретически Каталонией могла бы зваться вся Испания, но верх одержало карфагенское слово "и-шпаним", означавшее "страна кроликов" (или "берег кроликов"). Римский географ Страбон упоминал адаптированное к латыни слово "Hispania".

Начало обособления

В 711 году арабы переправились через Гибралтар и за два года покорили весь Пиренейский полуостров, в том числе и Каталонию.

Центральная и южная часть современной Испании 700 лет находились под управлением кордовских и гранадских халифов и эмиров, а северо-восток менее чем через 100 лет был отвоеван франками и с тех пор испытывал не восточное, а французское влияние.

В 798 году Карл Великий пожаловал своего приближенного Сунифреда графом Барселонским. Под его властью находилась и часть южной Франции (Каркассон, Ним, Безье). Радикальные каталонские националисты называют французский департамент Восточные Пиренеи "Северной Каталонией".

Начал формироваться особый каталанский язык, который не вполне научно, но все же называют смесью испанского с французским (в русском языке различаются прилагательные "каталонский" - относящийся к провинции, и "каталанский" - относящийся к языку).

Три века независимости

В 985 году знаменитый кордовский халиф аль-Мансур (Альманзор) на короткое время захватил Барселону, но уже через три года арабы вновь были изгнаны, причем без всякой помощи переживавшей тогда не лучшие времена Франции. Граф Боррель II объявил свои владения независимым государством.

Сторонники каталонской независимости считают это событие "рождением Каталонии".

В 1164 году Барселонское графство через династический брак вошло в состав Арагонского королевства, которое в XIII-XV столетиях было мощной державой и контролировало, помимо значительной части средиземноморского побережья Испании, еще и Неаполь, Сицилию, Сардинию и Мальорку.

С 1359 года в Арагоне существовал парламент (кортесы), что делало его по меркам того времени одним из наиболее демократических государств в Европе.

В 1469 году молодой арагонский король Фердинанд женился на единственной наследнице престола Кастилии Изабелле.

Супруги, известные как "католические монархи", создали единую Испанию, существующую доныне - с точки зрения Мадрида, исполнили вековую мечту народа, но в Барселоне так думают не все.

Фердинанд и Изабелла остались в истории, с одной стороны, благодаря поддержке экспедиций Колумба, с другой - гонениями на евреев и мусульман и учреждением инквизиции.

Старые обиды

Единое государство с самого начала создавалось не на принципах паритета. Речь шла фактически не об объединении двух равноправных субъектов, а о включении Арагона в состав Кастилии.

Арагонское королевство формально существовало до 1714 года, когда в результате всеевропейской Войны за испанское наследство королем Испании под именем Филиппа V стал внук Людовика XIV. Его потомки занимают престол Испании и поныне.

Арагонцы и каталонцы в той войне в основном поддерживали другого претендента, Карла Австрийского, и, по оценкам некоторых историков, оказались из-за этого своего рода подданными второго сорта.

С 1869 года, когда в Испании была принята либеральная конституция и сторонники каталонской независимости смогли публично заявить о себе, эта идея то приобретала актуальность, то уходила на второй план, но не умирала.

Особенно усилил эти настроения режим генерала Франко, из-за которого в глазах части жителей испанских провинций Мадрид стал ассоциироваться с подавлением, а отделение - со свободой.

Хотя испанские левые сепаратизма тоже не приветствовали. Когда 6 октября 1934 года каталонский парламент проголосовал за независимость, республиканское правительство Испании объявило это изменой и ответило арестами.

Тем не менее в начавшейся спустя два года гражданской войне каталонские националисты поддержали республиканцев, полагая, что военная диктатура еще хуже. Их лидер Луис Компанис был расстрелян франкистами, существовавшая с начала XX века каталонская автономия упразднена, язык запрещен к употреблению в публичной сфере.

После перехода Испании к демократии в 1979 году автономию восстановили, а каталанский язык получил официальный статус.

В 2006 году центральное правительство значительно расширило права местного самоуправления и предоставило Каталонии право распоряжаться всеми местными налогами и половиной центральных налогов, собранных в провинции.

Тем не менее часть каталонских граждан и политиков полагает, что этого недостаточно.

В референдуме 1 октября 2017 года, как сообщают каталонские власти, приняли участие 2,2 млн человек (всего было зарегистрировано 5,3 млн избирателей). Более 90% голосовавших высказались за независимость.

BBCRussian.com, Русская служба

Эти данные привел DW Хуан Игнасио Мингес, сотрудник Instituto DYN. Идеи независимости Каталонии, по его словам, находят широкую поддержку у лиц с неполным средним образованием, среди безработных, у людей с невысоким достатком, а также у жителей сельской местности. Впрочем, среди сторонников независимости есть немало госслужащих и предпринимателей, особенно до 40 лет. Среди пенсионеров доля сторонников независимости относительно невелика - она не превышает 25%.

За сохранение региона в составе Испании, продолжает социолог, выступают люди более образованные, которые, по его выражению, "не склонны поддаваться пропаганде сепаратистов". Среди последних - университетская профессура и представители творческой интеллигенции. Против независимости Каталонии выступают и крупные предприниматели: президент известной компании шипучих вин Freixenet Хосе Луис Бонет, глава Abertis, корпорации, которая управляет платными дорогами и телекоммуникациями в 12 странах мира, Сальвадор Алемани, руководитель Foment del Traball, старейшего в Испании объединения предпринимателей, Жоаким Гай и многие другие.

Испания грабит Каталонию?

"Народ Каталонии хочет сам решать свою судьбу", - заявил в беседе с DW Жерард Риполл, член общественной Национальной ассамблеи Каталонии (НАК), один из организаторов барселонской манифестации. "Это касается и нашего бюджета, и нашей культуры, и наших внешних связей - всех сторон жизни", - пояснил он. "Мы не желаем, чтобы нам диктовали из Мадрида, как жить и что делать. Мы хотим совершенствовать нашу демократию, хотим большей свободы и республиканской формы правления вместо испанской монархии. Все это возможно лишь в независимой суверенной стране", - указал представитель НАК.

Но основной довод сепаратистов - экономический. Так, Жерард Риполл выразил уверенность, что в суверенной Каталонии население "будет жить значительно лучше, чем сейчас". Ведь регион ежегодно теряет в качестве налогов, выплачиваемых Испании, 16 миллиардов евро. Мадрид, по выражению Риполла, фактически грабит Каталонию. А эти деньги очень нужны: к примеру, за счет них можно повысить зарплату и пенсии, создать 70 тысяч рабочих мест - для управленцев нового государства. В нем к тому же будет дешевле электроэнергия, которая сейчас поставляется Испанией по завышенным ценам, отметил Жерард Риполл.

Ложный предлог для отделения от Испании

ТОП

Последовательным противником каталонского сепаратизма является центристская партия "Сьюдаданс" ("Граждане"). Она была создана в 2006 году в Каталонии, объединив сторонников единства Испании, а впоследствии превратилась в общенациональную партию. Сейчас "Сьюдаданс" имеет 32 мандата в испанском парламенте. Представитель партии каталонский экономист Жорди Балестер заверил DW, что "притеснения со стороны Мадрида - это всего лишь ложный предлог для оправдания сепаратизма". Ведь в Каталонии, пользующейся широкой автономией, один из самых высоких в Испании уровней жизни.

И не только благодаря более хорошим зарплатам (хотя те же служащие получают здесь на 20-30% больше, чем в остальной Испании). Выделяемые из центрального бюджета средства (на инфраструктуру, образование, медицину, социальные нужды и так далее), по данным Балестера, даже несколько больше собираемых в регионе в пользу государства налогов. Так что в Каталонию возвращаются с лихвой все деньги, уходящие в Мадрид, считает экономист.

Идеи сепаратизма пока берут верх в Каталонии

Тем не менее, по словам представителя "Сьюдаданс", многолетняя пропаганда идей сепаратизма, как видно из соцопросов, возымела свое действие. Ее успеху способствовал, в частности, затяжной экономический кризис, начавшийся в Испании в 2008 году и дающий о себе знать до сих пор. Так что сегодня пусть и незначительное, но все же большинство каталонцев полагают, что независимость принесет им только выгоду. Хотя ни эксперты в области экономики, ни представители крупного капитала так не считают.

Балестер объясняет позицию последних опасением за судьбу экономики региона. Ведь в случае обретения независимости промышленно развитая Каталония может оказаться вне главного рынка своей продукции - испанского. Да и рынок станет менее доступным, поскольку выход из состава Испании будет означать и прощание с ЕС.

Не секрет, что из-за подобной перспективы за последние три года из Каталонии в другие регионы Испании перебрались почти полторы тысячи компаний. Что же касается профсоюзов, то они опасаются роста безработицы и обнищания трудящихся. Ведь уже подсчитано, что в независимой Каталонии доходы людей упадут в первый же год на 30-40%, заключил Жорди Балестер.

Каталония - историческая область на севере Испании. В последнее время новостные ленты, интернет-заголовки пестрят сообщениями «Каталония отделяется от Испании». Конфликт длится уже не одно столетие. Чтобы разобраться, по какой причине Каталония хочет отделиться от Испании, целесообразно изучить историческое прошлое этих регионов.

Каталония в древности и в Средние века

До нашей эры первыми поселенцами нынешней Каталонии были иберы - выходцы из Африки. Позже сюда приходят греки. В двенадцатом веке нашей эры приходят карфагеняне. После вторжения римлян карфагеняне подписали с ними мирный договор, по которому отказались от своих владений. Так здесь появились римские колонии. Упадок Римской империи не мог не отразиться на Каталонии. Враги сразу заметили ослабленную колонию. После многочисленных набегов Каталонию присвоили себе германские племена.

Несмотря на постоянную смену хозяев, большее влияние на Каталонию оказал Рим. Освоение земель, выращивание злаковых культур и винограда, инженерные сооружения - все это происходило во времена правления Рима. Первые города тоже были основаны в эпоху римского правления. Речь идет о Барселоне, Таррагоне и других.

В Средневековье Каталонию полностью захватили вестготы (германские племена). Это время характерно постоянными войнами и конфликтами. Средневековье было и временем арабского владения.

В период с 732 по 987 год Каталонией правила франкская династия Каролингов. Уже в 988 году каталонцы полностью избавились от франков, и в современной истории считают эту дату годом основания Каталонии.

После распада Испанской марки (область, в которую входила Каталония) власть в Каталонии представляли барселонские графы. В это время, в двенадцатом веке, в документах впервые появляется название Catalania.

Позже Каталония стала Арагонским королевством. В 1516 году объединением двух королевств - Кастилии и Арагоны - было образовано Испанское королевство, и Каталония стала его частью. Центр экономики Испании перешел в Атлантику, и Каталония ушла на второй план, начался упадок во всех сферах.

В 1640 году после восстания была провозглашена Каталонская республика под протекторатом Франции, но через пятнадцать месяцев независимость закончилась. В 1652 году Испания вернула Каталонию в свой состав, но Франции отошли территории, которые сейчас являются Северной Каталонией.

Новая Каталония в 18-20 веках

Не прошел мимо Каталонии и Наполеон. В 1808 году ее заняли войска генерала Дюэма. До 1814 года Каталония была под контролем Франции. В девятнадцатом веке на этих землях шли «карлистские войны» и Сентябрьская революция 1868 года. Во второй половине девятнадцатого века начался период возрождения. Каталония стала центром индустриализации Испании.

Каталония в 20 и 21 веках

• около 62 млрд евро Каталония ежегодно отдает в бюджет Испании;
• двадцать процентов ВВП и двадцать пять процентов экспорта обеспечивает именно Каталония;
• шестнадцать процентов жителей Испании проживают в Каталонии.

Как бы там ни было, на сегодняшний день Каталония хочет отделиться от Испании. Причины этого желания обретения независимости и свободы понятны. Получится ли гражданам Каталонии доказать свою правоту и независимость? Увидим в ближайшее время.

За последние дни в Испании резко обострилась внутриполитическая ситуация. Буржуазные политики и масс-медиа пытаются свести дело к конфликту между автономным правительством Каталонии, вынесшим на референдум вопрос о независимости, и центральными властями Мадрида, которые объявили голосование незаконным и стали на путь применения силы. Мало кто знает, что данный конфликт, при всей его остроте, – лишь верхушка айсберга. Скрытая его часть – это переплетение застарелых общественно-классовых противоречий, которые и породили политическое землетрясение с последствиями, выходящими далеко за пределы страны.

Каталония – самый индустриально развитый регион Испании (1/3 ВВП), один из старейших очагов развития национальной культуры и классовой борьбы трудящихся. Еще в XV веке ее народ революционным путем добился ликвидации крепостничества, что сыграло решающую роль в объединении Испании с сохранением за каталонцами и басками старинных вольностей – «фуэрос». Традиционное самоуправление было уничтожено в XVIII-XIX вв. монархией Бурбонов в интересах господствующих классов кастильской нации, опасавшихся конкурентов и примера непокорности народа. Во всех шести испанских революциях 1808-1931 г. активно участвовала Каталония. В 1909 г. ее пролетариат восстал против монархо-клерикального режима, а в Национально-революционной войне 1936-39 гг. отстаивал республику, вновь предоставившую ей самоуправление. Много раз в истории результат борьбы в Каталонии предопределял ее исход во всей Испании; так случилось и в феврале 1939 г., когда падение красной Барселоны предрешило гибель Второй республики.

За поражением республиканцев последовали 36 лет диктатуры генерала Франсиско Франко, опиравшейся на поддержку сначала «оси» фашистских держав, а затем – американо-натовского империализма. «Каудильо» (испанский аналог немецкого слова «фюрер») лишил многонациональный народ всех прав, дойдя до запрета каталонского и баскского языков. Диктатор оставил Испанию, по его словам, «хорошо связанной», позаботившись о реставрации после себя монархии Бурбонов.

В 1978 г. буржуазные партии согласовали с лидерами социалистов и «еврокоммунистов» известный «пакт Монклоа», прикрыв фиговым листком монархической конституции режим типа латиноамериканской «диктабланды» – «мягкой диктатуры». Под нажимом франкистского командования вооруженных сил в конституцию было включено положение о «единой и неделимой Испании», исключившее любую форму национального самоопределения. Национальным регионам предложили ограниченную территориальную автономию; при этом каталонский этнос разделили на три области: собственно Каталонию, Валенсию и Балеарские острова.

На четыре десятилетия власть поделили две партии, названия которых далеки от их сущности: неофранкистская Народная партия (НП) и правореформистская Испанская социалистическая рабочая партия (ИСРП); младшими партнерами выступали буржуазные националисты Каталонии и Страны Басков, правившие в своих регионах. Безраздельное господство этого блока сопровождалось репрессиями против рабочих организаций, затяжным кровопролитием в Стране Басков, попыткой военно-фашистского переворота 1981 г. Все это не помешало приему «демократической» Испании в НАТО и Евросоюз. Со времен Франко в стране остаются военные базы США, выступающие гарантией «статус-кво».

В интересах ЕС и в целом транснационального капитала стране была навязана ликвидация многих отраслей индустрии и сельского хозяйства, что привело к рекордной в Европе безработице. Рабочее движение было надолго ослаблено. На страну повесили неоплатный внешний долг, превышающий годовой ВВП. Все структуры режима – королевский дом, армия и полиция, центральные и региональные «партии власти», реформистские профсоюзы – погрязли в коррупционных скандалах. Страна была втянута в интервенции НАТО далеко от своих рубежей и стала мишенью террористов.

Под влиянием латиноамериканского «левого поворота» в Испании с 2011 г. активизировались выступления молодежи. Возникшее в их ходе движение PODEMOS – «МЫ МОЖЕМ» – сблизилось с левой оппозицией, что позволило нарушить двухпартийную политическую монополию и завоевать ряд местных органов власти, в том числе в Барселоне и других городах Каталонии. Впервые за много десятилетий оживилось республиканское движение. Однако левым не удалось добиться власти. Большинство электората избегало перемен, страшась потрясений типа латиноамериканских, конфликта с ЕС, терроризма и гражданской войны. По этой же причине баскская герилья была вынуждена прекратить вооруженную борьбу.

Правительство НП во главе с М. Рахоем, удержавшись у власти с помощью других правых партий, приступило к новой волне неолиберальных мер, грозящих в первую очередь каталонской экономике. Столь же правому правительству каталонской автономии осталось одно – направить неизбежное недовольство в националистическое русло.

До последнего времени в сравнительно зажиточной Каталонии, где население, как в любом индустриальном крае, этнически смешанное, мало кто требовал отделения от Испании. Даже националисты добивались лишь расширения автономии, рассчитывая проводить те же «реформы», но в собственных интересах. Однако их автономный статут 2006 г., получив одобрение не только регионального, но и центрального парламента (!), был заблокирован судебной властью. То же произошло с последним их резервом – референдумом о самоопределении. Если бы Мадрид его разрешил, как британские консерваторы в 2014 г. – референдум в Шотландии, большинство проголосовало бы против отделения. Но команда М. Рахоя отвергла все компромиссы. Ее непримиримость, подкрепляемая полицейским насилием, склонила на сторону референдума многих из тех, кто стоял за единое, но демократическое государство. Не за отделение, но за право народа решать свою судьбу выступали под республиканскими и автономистскими флагами десятки тысяч людей в Каталонии, Валенсии, Балеарах, Стране Басков, Мадриде.

По существу, в Испании возник конституционный конфликт. Дело не только в том, что центральная власть сама не прочь поднять волну национализма, только великодержавного. Она связана по рукам и ногам институционально оформленной волей большинства господствующего класса, как испанского, так и международного.

В отличие от ряда других стран, в Испании конституция 1978 г. категорически запрещает вообще как-либо затрагивать ее «единство и неделимость». В свете этого становится понятнее, почему многоопытный правящий класс Британии, где монархи давно «царствуют, но не правят», предпочитает обходиться без писаной конституции – так, не связывая себе рук, гораздо удобнее выходить из затруднительных ситуаций.

В Испании же за идеологией «единой и неделимой» державы тянется длинный шлейф из прошлого. Века Реконкисты надолго закрепили на Пиренеях «военно-демократические» традиции строительства государственных институтов «снизу», на основе межобщинного согласия. Иерархию «республик» (в еще античном смысле «общего дела») возглавлял монарх, но он должен был постоянно учитывать волю всех подвластных земель, причем в средневековой Испании – не одной феодальной знати, но и рыцарей-идальго, горожан и свободных крестьян, представляемых старейшими в Европе сословно-представительными институтами. В этом контексте баски, галисийцы и каталонцы исторически вправе рассматривать себя наравне с кастильцами в качестве учредителей испанского государства. Однако с тех пор, как в 1714 г. волей французского «короля-солнца» Людовика XIV стране был навязан абсолютизм во главе с ветвью династии Бурбонов, царствующий дом основывал свою сомнительную легитимность на насильственной замене «республиканского» самоуправления бюрократическим централизмом. Затем буржуазные революции связали понятие «республика» с отрицанием самого института монархии. Неудивительно, что подавление обеих испанских республик (в современном смысле), установление франкистской диктатуры и реставрация ею бурбонской монархии всецело базировались на почти религиозном, под стать российскому «Белому делу», почитании догмы «неделимости».

В свете всего этого разрешить каталонцам референдум о самоопределении, независимо от его последующих результатов, значило бы дезавуировать конституцию 1978 г., признать сувереном многонациональный народ и лишить легитимности сам институт монархии – короче, обрушить всю обветшалую конструкцию постфранкистского режима. Неизбежно встал бы вопрос о республике, для буржуа и обывателей поныне остающейся синонимом то ли «коммунизма», то ли «анархии», то ли гражданской войны, а скорее, всего этого вместе. По иронии истории, когда каталонские правые в своих не признанных центром бюллетенях поставили вопрос о независимом государстве с республиканской формой правления, произошло то, о чем писал в свое время Ф. Энгельс: логика противостояния подвела ультраконсервативный режим к мерам по сути революционным.

Необходимо также иметь в виду, что серьезных перемен в Испании не желают в Брюсселе и Вашингтоне. Там не могут не понимать, что ни автономная или даже суверенная Республика Каталония, ни Федеративная Республика Испания не грозили бы сегодня пролетарской диктатурой. Но центры транснационального капитала не намерены терпеть никаких барьеров на пути демонтажа «социального государства», навязанного капитализму пролетарскими революциями прошлого века. Автономия, независимость, республика – да еще поддержанные массовыми демонстрациями, сопротивлением насилию полиции, наконец, всеобщей забастовкой, – какой пример для профсоюзов соседней Франции, бастующих против макроновских антирабочих декретов, для жителей ее же «заморских территорий», для Северной Ирландии и Пуэрто-Рико, палестинцев и курдов, да мало ли для кого!

Ситуация намеренно загоняется в опасный тупик. Хранители традиций каудильо, ранее во всем полагавшиеся на НП, теперь не только зигуют на митингах, но и избивают своих оппонентов. Если же власти введут чрезвычайное положение, то едва ли оно ограничится Испанией. Есть уже пример Турции, где чрезвычайные меры после прошлогодней попытки переворота вызвали в странах Евросоюза труднопреодолимый протест против ее приема. Но Испания давно в ЕС, и не в качестве пристяжной, а как один из ключевых членов. Значит, партнерам по Евросоюзу придется или образумить мадридских правых, побудить их к переговорам, не допустить чрезвычайщины, – или самим пойти по тому же пути.

К первому варианту, похоже, склоняются испанская ИСРП и другие социал-демократы. Только где они были, пока не клюнул «жареный петух»? Теперь, на фоне французских и иных событий, такой вариант пахнет «левым поворотом» во всей Европе. Могут ли это допустить власти той же Франции или Германии, где последние выборы ознаменовались крупной неудачей социал-демократии и общим сдвигом вправо, – вопрос риторический. Вот Евросоюз и отделывается ссылками на «внутренние дела» – много ли он о них вспоминал применительно к Украине или Греции? А Трамп, принимая Рахоя в Белом доме, о Каталонии говорил не очень внятно, зато не преминул добиваться совместных действий против Венесуэлы.

В происходящем есть и российский вектор. Все последние годы власти РФ, столкнувшись с давлением Запада по Крыму и Донбассу, упорно не желали принять протягиваемую им руку европейских левых и искали поддержки у правых националистов, даже с коричневым оттенком. Накануне последних испанских выборов, 22 июня (!) прошлого года, в Кремле принимали лидера НП Х.М. Аснара – того самого, кто в 2004 г. пытался свалить мадридский теракт на басков, а после разоблачения и бесславной отставки «курирует» кубинскую, венесуэльскую и прочую контру. Обмениваясь рукопожатиями с данным деятелем, давно не занимающим государственных постов, официальная Москва объективно способствовала созданию на Пиренеях нынешней ситуации. И теперь, не сделав как минимум приличествующей паузы, поспешает за западными партнерами, удостаиваясь благодарности «друзей» из Мадрида. Не останавливает даже то, что априорное отрицание легитимности референдума о самоопределении, назначенного автономной властью вопреки запрету центральной, подрывает международно-правовую базу возвращения Крыма, не говоря о правах республик Донбасса. И это – накануне столетнего юбилея Великого Октября, первым введшего в международное право принцип самоопределения наций. Видимо, антикоммунизм и антисоветизм «обязывают»!

Какова должна быть в этой ситуации позиция социалистического интернационализма? Полагаю, что мы не можем быть ни на стороне буржуазных национал-сепаратистов, способных поджечь мир в расчете изжарить себе яичницу; ни на стороне фашиствующих шовинистов, пытающихся склеить обломки империи кровью безоружного народа. При прочих равных условиях у крупного государства всегда будут объективные преимущества перед мелким, и мало кто захочет отделяться, если горе-власть сама не сделает совместную жизнь народов невыносимой. Но на чем мы должны настаивать всегда и при любых обстоятельствах – это на праве наций на самоопределение.

Право это предполагает как возможность отделения, так и возможность объединения – но и то и другое на последовательно демократической основе, волей большинства нации и не иначе. Под нацией в данном контексте следует понимать всех граждан, проживших на данной территории определенное время (какое – надо решать конкретно). Постановка вопроса кабинетом Рахоя – пусть на референдуме голосуют все подданные короля – несовместима с самоопределением не только в ленинско-советской, но и в нынешней британской трактовке, и ни к чему, кроме кровавого тупика, привести не может. Смешны и претензии к представительности референдума – чего ждать, если вы сами приказываете полиции конфисковывать бюллетени и закрывать участки? Да и вообще, правительство меньшинства не вправе навязывать стране необратимые решения и должно в подобном случае вновь подвергнуть себя суду избирателей.

Гражданам «титульной нации», желающим сохранить единую державу, мы скажем: понимаем ваши национальные чувства, если они не перерастают в человеконенавистничество; уважаем ваши законные права и будем их отстаивать при любом территориальном раскладе; но «удерживать» другую нацию против ее воли вы не имеете никакого права, а демократически прийти к согласию с ней сможете только одним путем – добившись такой власти и такой политики, при которых от вас не захотят отделяться. Кто-то не прочь стимулировать сепаратизм извне? Найдите, что этому противопоставить помимо полицейщины, – иначе добром не кончите.

В истории есть уже немалый опыт добровольного соединения самоопределившихся наций в демократическом федеративном союзе. Таким был Советский Союз и несколько входивших в его состав федераций. Такой была Вторая Испанская республика. Таковы сегодня Многонациональная Республика Боливия, сандинистская Никарагуа. Населяющие их нации не разбежались в разные стороны оттого, что их перестали сгонять в одно стадо полицейским кнутом. Непросто, не без конфликтов, но договариваются, как всем жить вместе. Даже правобуржуазный сепаратизм как-то купируют, не злоупотребляя силой и не давая повода интервентам. Есть с кого брать пример.

К этим непреходящим принципам надо добавить наше историческое братство с Испанской республикой. Мы навеки соединены кровью, пролитой интернационалистами в общей войне с фашизмом на испанской и советской земле. Для Испании принцип самоопределения и добровольного соединения наций есть часть республиканской традиции и поэтому для нас легитимен вдвойне. Напротив, монархия Бурбонов, трижды за триста лет навязанная Испании интервентами, пролившая реки крови многих народов и на заре XXI века будто следующая фамильным максимам «После нас – хоть потоп», «Ничего не забыли и ничему не научились», для нас столь же «легитимна», сколь самодержавие их ближайших родственников – Романовых-Гольштейн-Готторпов. Постфранкистский режим, подчеркнуто чтящий «традиции» испанского фашизма и в том числе «Голубой дивизии», в составе гитлеровских полчищ душившей голодом Ленинград, для нас не легитимнее украинской необандеровщины. Ни буква конституции, навязанной стране десятилетиями фашистского террора и угрозой военного переворота, ни решения судов, запятнавших себя политическими репрессиями и неспособностью противостоять коррупции, не должны ставиться выше международного права, утвержденного победой народов над фашизмом. Как показывают многие примеры, от соседней Португалии до Латинской Америки, подлинная демократия и ее правовые основы могут возникнуть только из бесповоротного разрыва с фашизмом, осуждения его преступлений, восстановления справедливости в отношении жертв и наказания палачей и наемных убийц, принятия свободно избранными представителями народа действительно легитимной конституции.

Но исторический опыт говорит и о другом. Для демократического решения конституционных вопросов и, в частности, для действительного самоопределения наций необходима революция или как минимум «левый поворот». И то и другое требует передовой роли класса, реально заинтересованного в последовательной демократии, а именно – сознательного и организованного пролетариата. Очевидно, что таких условий в Европе и, в частности, в Испании сейчас нет. За многие десятилетия рабочее движение срослось с завоеванными в долгой борьбе социальными институтами буржуазного государства, а те времена, когда ставило целью само стать властью, успело забыть. Когда же эти институты попадают под удар транснационального капитала, «класс в себе» раскалывается на тех, кто без особого успеха пытается их отстаивать, и тех, кто лелеет надежду найти себе местечко в очередном «новом порядке». Причем и те и другие больше всего боятся даже не потерь в зарплате и социальных правах в ходе неолиберальных «реформ», а перевода из страны транснациональных капиталов с неизбежной при этом потерей рабочих мест. Иначе как массовой боязнью любой нестабильности, способной отпугнуть инвесторов, не объяснить голосования рабочих окраин за откровенно правых – как будто пресловутая «стабильность» не нарушается и этим.

В нынешнем кризисе испанского постфранкизма тоже не видно самостоятельной роли рабочего движения. Характерно, что всеобщая забастовка объявлена только в Каталонии и только по призыву буржуазно-националистического правительства. Левые оказались перед трудным выбором. Наиболее радикальная организация каталонских трудящихся – Кружки народного единства (CUP) – активно поддержала референдум и требование независимости. Коалиция PODEMOS и Объединенных левых (наследников прежней Компартии Испании) выступает за уважение демократических прав каталонцев, но опасается, что попытка отделения при любом исходе нанесет ущерб трудящимся. Серьезной инициативой представляется призыв Аны Колау, левого мэра Барселоны, к немедленной отставке кабинета Рахоя и переговорам между центральными и региональными властями. Но и эта взвешенная позиция не получила пока широкой поддержки. Нарастает угроза дальнейшего ослабления левых сил, их растворения в противостоящих друг другу националистических лагерях.

Так или иначе, постфранкистский период испанской истории близок к завершению. От того, что придет ему на смену – антифашистская демократическая федеративная республика, учитывающая право наций на самоопределение, или новый тип диктатуры транснационального капитала, – зависит ближайшее будущее народов не одной Испании, но во многом и всей Европы, всего мира.

Как сообщают СМИ, 21 сентября по всей Испании прокатилась волна народного протеста, граждане требуют от официальных властей прекратить давление на Каталонию и не препятствовать проведению референдума о независимости автономного сообщества. Самая крупная акция народного протеста прошла в Барселоне, на улицы вышло более 40 тысяч человек.

С чего все началось, и что происходит сейчас

«Это довольно старая история, с начала 2000-х годов в Каталонии проходят бурные обсуждения и полемика по поводу того, достаточно ли автономии предоставлено региону центральной Испанией, как получить больше автономии, и не лучше ли вообще «расстаться» с Испанией и стать независимым государством в форме республики. Последние 15 лет этот тезис обсуждается в политических, научных, общественных кругах, об этом говорят рядовые граждане. Это уже не первая попытка провести референдум», - объясняет в беседе с Федеральным агентством новостей старший научный сотрудник ИМЭМО РАН Екатерина Черкасова .

Власти Каталонии предпринимали попытки организовать неофициальный плебисцит в 2009 и 2011 годах. Очередная попытка должна была состояться в 2014 году, но она также была заблокирована Конституционным судом Испании.

«Этот референдум представлял собой нечто вроде опроса, который не был официально признан. Согласно его результатам, около 80% проголосовавших высказалось за отделение от Испании. При этом стоит иметь в виду, что в этом голосовании приняло участие меньше трети граждан Каталонии, имеющих право голоса», - продолжает Черкасова.

По словам эксперта, во главе правительства Каталонии находятся сторонники независимости. Эти люди, невзирая на противодействие со стороны центральных властей, назначили новый референдум.

20 сентября в Каталонии прошли обыски, а затем и задержания. Таким образом, официальный Мадрид пытается подавить попытки каталонского правительства организовать референдум и отделиться от Испании. На стороне испанских властей вновь выступает судебный орган, который уже признал плебисцит, запланированный на 1 октября 2017 года, незаконным.

Почему Конституционный суд препятствует референдуму

Екатерина Черкасова говорит, что Конституционный суд действует в рамках существующей испанской нормативно-правовой базы. Вторая статья Конституции, принятой в 1978 году, однозначно говорит о том, что Испания является единым и неделимым государством. Документ не предусматривает право сецессии и выхода какого-либо автономного региона из состава Испании. Специалист подчеркивает, что в этом и состоит главное отличие ситуации, сложившейся в Испании, от ситуации в Великобритании. Великобритания является союзным государством, и референдум о независимости Шотландии был санкционирован центральным правительством Великобритании.

Более того, 155-я статья Конституции регламентирует действия центрального аппарата правительства в том случае, если один из регионов попытается нарушить 2 статью. Согласно 155-й статье, неповиновение и попытки отделиться автоматически означают роспуск правительства автономного сообщества и введение чрезвычайного положения.

«Конституционный суд действует в защиту Конституции, в этом заключается его основная функция», - заключает Екатерина Черкасова.

Как итог любые действия сепаратистов будут подавляться на законных основаниях. Референдум может организовать только Мадрид, и только при наличии согласия Конституционного суда.

Чего хотят сепаратисты

Екатерина Черкасова говорит, что сепаратисты, во-первых, хотят получить больше автономии, как культурной, так и языковой. Во-вторых, главный мотив властей Каталонии - экономическая независимость.

«Каталония – это очень богатый регион Испании, и он перечисляет в центральный бюджет значительно больше средств, чем получает обратно в виде межбюджетных трансфертов и субсидий. Разницу посчитать очень сложно, существуют разные оценки. Кто-то говорит о 5-6 миллиардах евро, согласно другим оценкам, это 11-15 миллиардов евро. В любом случае, это значительная сумма для Каталонии, но не очень значительная сумма для Испании».

Специалист считает, что Мадриду стоит перевести полномасштабные переговоры с властями Каталонии именно во второй проблеме, в этом случае сепаратисты могли бы пойти на уступки.

Реакция в мире

Официальный представитель Госдепартамента США Хезер Науэрт заявила, что каталонский референдум является внутренним вопросом Испании, а потому Америка не будет вмешиваться в происходящее.

«Мы дадим правительству и людям там разобраться с этим. Мы будем работать с любым правительством или структурой, которые возникнут в итоге», - заключила Науэрт.

Старший научный сотрудник ИМЭМО РАН считает, что Вашингтон не пойдет на вмешательство в сложившийся испанский кризис. Но реакция может последовать со стороны ЕС.

«Реакция Брюсселя волнует каталонских сепаратистов значительно больше, чем реакция США. Америка далеко, а Брюссель близко. Экономику Каталонии и ЕС связывают тысячи нитей. Брюссель уже недвусмысленно заявил, что если Каталония перестанет быть частью Испании, то она также перестанет быть частью и Евросоюза», - говорит Черкасова.

Для Каталонии это будет означать автоматический выход из евро- и шенгенской зоны. И это чрезвычайно важно. Если Каталония объявит о независимости, то она уже никогда не сможет вступить в ЕС, поскольку Мадрид не позволит этому произойти, заключает Екатерина Черкасова.