КНИГА 2

1.О императоре Маркиане и о разных знамениях, предвозвещавших его правление.

2.О Халкидонском Соборе и о причине его съезда.

3.Описание молитвенного дома великомученицы Евфммии, почивающей в Халкидоне; также повествование о бывших в нем чудесах.

4.О суждениях и постановлениях Собора, о низложении Диоскора Александрийского и о восстановлении Феодорита, Ивы и некоторых других.

5. О происшедшем в Александрии возмущении, по случаю рукоположения Протерия, и о том, которое произошло в Иерусалиме.

6. О случившейся засухе, голоде и моровой язве, — и о том, как в некоторых областях земли, к изумлению, сама собой вырастали плоды.

7. Об убиении Валентиниана и взятии Рима, и о других правивших в нем лицах.

1. То, что происходило во времена Феодосия, мы заключили в первой книге; а теперь поставим перед зеркалом истории славного римского автократора Маркиана, и прежде всего расскажем, кто он был, откуда и каким образом вступил на римский престол; а потом пересмотрим события его времени. Маркиан, как повествуют о нем многие, и между прочими ритор Приск, был сыном одного воина, родом фракийца. Намереваясь вступить в звание своего отца, он шел в Филиппополь, чтобы там приписаться к воинскому отряду, и на пути встретил распростертое по земле тело недавно убитого человека. Остановившись перед ним, — потому что между прочим был очень добр, а особенно человеколюбив, — он скорбел об этом событии, и долго оставался на том месте, желая отдать долг покойнику. В это время некоторые видели его, и донесли на него фелиппольскому начальству. Начальство взяло его, и допрашивало о смертоубийстве. Но тогда как догадка и вероятность одерживали уже верх над истиной и отрицанием, обвиняя этого человека в убийстве, и он должен был подвергнутся казни, как человекоубийца, Божий Промысел нечаянно указал действительного убийцу, который, за свой поступок положив голову, подарил через то жизнь Маркиану. Столь чудесно спасшись от смерти, Маркиан пришел в канцелярию тамошнего воинского отряда, и объявил желание внести свое имя в его список. Воинские чины, дивясь этому мужу и справедливо предполагая, что со временем он будет велик и достославен, с удовольствием приняли его и причислили к себе, не как последнего, чего требовал воинский устав, но имя Маркиана, называвшегося еще Августом, внесли в список на степень одного недавно умершего воина, по имени также Август. Таким образом, его имя предварило название наших царей, которые облекаясь в порфиру, титулуются августами: точно как бы имени его не хотелось оставаться без достоинства, и как бы достоинство искало того самого названия, которым оно скрепляется, чтобы имя собственное и нарицательное было одно и тоже, и чтобы одним словом обозначилось как достоинство, так и название. Случилось и другое обстоятельство, могущее предзнаменовать царствование Маркиана. Он, под предводительством Аспара, сражался с вандалами и, когда Аспар был сильно разбит последними, — в числе многих других попал в плен, и вместе с прочими пленниками выведен был в поле, для назначенного Гензерихом смотра. Военнопленные собрались, — и Гинзерих, сидя на возвышенном месте, радовался при виде многочисленной их толпы. А они проводили время, кто как хотел; потому что стража, по приказанию Гинзериха, сняла с них оковы. При этом случае одни делали то, другие — другое; Маркиан же, сидя на земле, под жгучим, вопреки времени года, зноем солнечных лучей, спал. В эти минуты, спустившийся с высоты орел и летевший прямо по отвесной линии от солнца отбрасывал от себя тень на подобие облака, и через то доставлял прохладу Маркиану. Удивленный таким явлением, Гинзерих метко заключил, что имеет быть, и, призвав к себе Маркиана, освободил его от плена, только связал страшной клятвой, что, по восшествии на престол, он останется верен вандалам и не поднимет против них оружия, — что Маркиан, по сказанию Прокопия, действительно и исполнил. Но оставив стороннее, возвратимся к предположенному предмету. Маркиан был и перед Богом благочестив, и к подданным справедлив, почитая богатством, не то, что спрятано, и не то, что собрано в виде податей, а только то, что может удовлетворить нуждающихся и обезопасить состояние людей обогатившихся. Страшным делало его не перенесение наказания, а опасение, что он накажет. Посему и власть получил он не как наследие, а как награду за добродетель: царство вверено ему по единодушному мнению Сената и всех других правительственных мест, согласно с желанием Пульхерии, с которой, как с правительницей, он вступил в брак, но которой не познал, потому что она оставалась девой до старости. Это произошло, когда еще автократор римский Валентиниан не подтвердил избрания своим мнением, которое он дал после, будучи побуждаем к тому добродетелью избранного. Маркиан хотел, чтобы от всех приносилось бы Богу общее чествование, чтобы произведенное нечестием смешение языков снова благочестиво возвратилось к единству и чтило Бога через одно и тоже славословие.

2. Тогда как он хотел этого, к нему приступили с одной стороны лица, получившие полномочия от епископа старейшего Рима, Льва, и говорили, что на втором Эфесском Соборе Диоскор не принял грамоты Льва, содержавшей в себе учение православия, с другой лица, обиженные самим Диоскором, и просили, чтобы дело их рассмотрено было соборно. Особенно же докучал бывший предстоятель Дорилеи Евсевий, говоря, что и сам он и Флавиан низложены через коварство щитоносца Феодосия Хрисафия; ибо; когда Хрисафий требовал золота, Флавиан, желая пристыдить его, послал ему за свое рукоположение священные сосуды. Притом, этот чиновник, и по своему зломыслию, близок был к Евтихию. Сверх сего Евсевий доносил, что Флавиан безжалостно умерщвлен Диоскором, который толкал его и бил пятами. По этим-то причинам состоялся Собор Халкидонский. Впрочем, вестники, разосланные с благочестивыми грамотами, каждого из иереев приглашали сперва в Никею; так что и предстоятель Рима Лев свою грамоту о посылаемых им вместо себя — Пасхасиане, Люценции и прочих, надписал: "к собравшимся в Никее», но потом отцы съехались в областной город Вифинии Халкидон. Пристрастный историк, ритор Захария говорит, что (на Собор) вызван был из ссылки и Несторий. Но несправедливость этого сказания видна уже из того, что Несторий был анафематствован всеми членами Собора. Ясно также свидетельствует против этого берийский епископ Евстафий в своем послании к епископу Иоанну и к другому пресвитеру Иоанну, о поднятых на Соборе вопросах говоря слово в слово так: «требовавшие останков Нестория снова пришли на Собор и стали кричать: зачем подвергаются анафеме мужи святые. Так что царь, разгневавшись, приказал страже далеко прогнать их». После сего я не понимаю, каким образом Несторий был вызван, когда его уже не было в живых.

3. Итак, все сходятся в святой храм мученицы Евфимии, воздвигнутый в провинциальном городе Вифинии — Халкидоне. Он отстоит от Босфора не далее, как стадии на две, и находится на одной из приятнейших и самых легких покатостей: так что идущие в храм мученицы не замечают своего восхождения; а когда вступают внутрь базилики, — вдруг видят себя на высоте, откуда простирая взор вокруг, созерцают расстилающуюся под собой всю равнину полей, зеленеющих травами, волнующихся жатвой и украшенную разнообразными деревами, потом — приятно возносящиеся своими вершинами лесистые и скалистые горы; а тут разные моря, то позлащенные сиянием солнца, и тихо, спокойно прижимающиеся к берегам, где царствует безветрие, то шумящие и бурно вздымающиеся волнами, которые своими приливами и отливами приносят на берега, либо уносят — раковины, морскую траву и легчайших из черепокожых животных. Храм воздвигнут со стороны Константинополя, а потому украшается и видом столь великого города. Он состоит из трех огромнейших зданий. Одно открытое, со всех сторон украшенное длинным двором и колоннами; за тем другое, по ширине, длине и колоннам почти равное первому, и отличающееся от него только тем, что снабжено куполом. С северной стороны этого здания, к восходу солнца, выстроена ротонда, изнутри обставленная искусно отделанными колоннами, которые, и по материалу и по величине, одинаковы. На них, под тем же куполом, возвышается горница, чтобы желающие могли оттуда молиться мученице и присутствовать при совершении даров. Внутри же ротонды, с восточной стороны, стоит красивая часовня, где покоятся святые останки мученицы, лежащие в продолговатой гробнице, которая мудро выработана из серебра и у иных называется ракой. Известно всем христианам, что святая иногда совершает там и чудеса; ибо по временам не редко является во сне либо епископам того города, либо другим, ознаменовавшим себя благочестивой жизнью, и повелевает собирать плоды в ее храме. Посему, когда открывается это либо царям, либо архиерею, либо народу; тогда все идут в храм, — и скиптроносцы, и священные чины, и правительственные лица, и весь сонм народа, с намерением причаститься святых тайн. Там, в виду всех, предстоятель Константинополя со своими иереями вступает в базилику, в которой почивает упомянутое мной всесвятое тело. В той гробнице с левой стороны есть небольшое отверстие, закрывающееся маленькой дверцей. В это отверстие до самых святых останков впускают длинный железный прут, с привязанной к концу губкой, и повернув там губку, извлекают ее вместе с прутом полную крови и кровяных печенок. Как скоро народ усматривает это, — тотчас поклоняется Богу и славословит Его. Износимое посредством губки бывает в таком множестве, что с изобилием раздается и благочестивым царям, и всем собравшимся иереям, и всему сошедшемуся народу; даже высылается желающим верным по всей поднебесной: и те кровавые печенки постоянно сохраняются, и всесвятая кровь никогда не изменяет своего вида. Это богочестно совершается не в какое-нибудь определенное время, но тогда, когда содействует к тому жизнь предстоятеля и непорочность нравов. Говорят, что, если управляет Церковью муж благообразный и известный своими добродетелями, — это чудо бывает весьма часто: а как скоро он не таков, — подобные божественные знамения являются редко. Скажу и о таком чуде, которое не прерывается ни временем ни обстоятельствами, не отличает верных от неверных, но даруется всем равномерно. Всякий, подходящий к тому месту, где находится драгоценная гробница со святыми останками, обоняет благовоние, несравнимое ни с какими, привычным человеку благовонием; ибо оно не походит ни на благоухания, собираемые с лугов, ни на испарения самых душистых веществ, ни на те, которые приготовляет косметолог. Это — благовоние чудное и чрезвычайное, само собой показывающее силу издающих его останков.

4. Сюда-то сошелся упомянутый мной Собор, и на нем вместо архиерея Льва, управлявшего старейшим Римом, занимали, как сказано, епископы Пасхасиан, Люценций и пресвитер Бонифатий. Сверх того, присутствовали предстоятель константинопольский Анатолий, епископ александрийский Диоскор, антиохийский Максим, иерусалимский Ювеналий. При них же находились подчиненные им иереи и лица, имевшие старшинство в Сенате. Занимавшие место Льва сказали этим присутствующим, что Диоскор не должен заседать с ними, — такое дал им наставление епископ их Лев, — и что, если это не будет исполнено, они выйдут из церкви. Когда же сенаторы спросили их, какая вина возводится на Диоскора, — они отвечали: " Диоскор, приняв на себя не по праву лик судьи, должен прежде сам дать отчет в своем судопроизводстве». После этих слов, Диоскор по приговору Сената, вышел на середину, и Евсевий потребовал, чтобы прочитано было поданное им царю прошение, говоря слово в слово так: «Диоскор оскорбил меня, оскорбил веру, убил епископа Флавиана, и неправедно низложил его вместе со мной. Прикажите прочитать мое прошение». Рассудив об этом, судьи прочитали прошение, состоявшее в следующих словах:

"Христолюбивым благоговейнейшим и благочестивейшим царям нашим, Флавию Валентиниану и Флавию Маркиану, несменным Августам, от Евсевия, нижайшего епископа дорилейского, пишущего в защиту и себя самого, и православной веры, и святого Флавиана, бывшего епископа константинопольского. Цель вашего владычества — промышлять обо всех подданных и простирать руку ко всем обижаемым, а особенно к священнослужащим; ибо этим вы служите Богу, который даровал вам царствование и владычество под солнцем. Посему, когда и вера во Христа, и мы, от благоговейнейшего епископа Диоскора, управляющего великим городом Александрией, потерпели ни за что столь много ужасного; то прибегли к вашему благочестию, прося оказать нам справедливость. А дело состоит в следующем: на бывшем недавно Соборе в митрополии Эфес (лучше, если бы этого Собора не было; вселенная не исполнилась бы таких зол и смут) добрый Диоскор ни во что вменил справедливость и страх Божий. Держась одинакового образа мыслей с человеком суемудрым и еретиком Евтихием, он, как после обнаружилось, скрывал это от народа; но потом, найдя случай в поданном мной на его единомышленника Евтихия доносе и в произнесенном против него, блаженной памяти епископом Флавианом, мнении, собрал беспорядочную толпу черни и, купив себе деньгами власть, начал всеми силами колебать благочестивую веру православных и утверждать пагубное учение монаха Евтихия, давно уже, еще в древности, отвергнутое святыми отцами. Так как эта дерзость его против веры во Христа и против нас не маловажна; то мы, повергаясь к стопам вашего владычества, просим повелеть тому благоговейнейшему епископу Диоскору, чтобы он дал ответ на представляемые нами обвинения, чтобы, то есть, на святом Соборе прочитаны были составленные им против нас акты. Ими мы можем доказать, что Диоскор и чужд православной веры, и утверждает исполненную нечестия ересь, и нас низложил и подверг бедствиям несправедливо. Да будет послано святому и вселенскому Собору боголюбивейших епископов божественное и достоуважаемое ваше повеление, чтобы он выслушал дело между нами и вышеупомянутым Диоскором, и довел до сведения вашего благочестия все учиненное, согласно воле бессмертной вашей власти. Достигнув этого, мы будем возносить непрестанно молитвы о вечном вашем владычестве, божественнейшие цари».

После сего, акты второго Эфесского Собора, согласно общей просьбе Диоскора и Евсевия, публично прочитаны. Подробности их изложены очень обширно, и содержатся в деяниях Собора Халкидонского. По сему, чтобы читатели, спешащие знать конец дела, не сочли меня многословным, я присоединил их к настоящей книге истории (в виде прибавления), предоставляя воле каждого, желающего подробностей, прочитать это и узнать все с точностью. А между тем, иду вперед и, касаясь нужнейшего, говорю, что Диоскор был осужден за неприятие послания Льва, епископа старейшего Рима, и за то, что он совершил низложение Флавиана, епископа нового Рима, не более, как в один день, заставив собравшихся епископов подписать свои имена на чистом листе, как бы на нем уже написано было дело о низложении Флавиана. За тем сенаторы определили так: «Точнейшее исследование касательно православной и кафолической веры мы присуждаем отложить на следующий день и сделать это в собрании более полном. А так как блаженной памяти Флавиан и благоговейнейший епископ Евсевий, в следствие рассмотрения деяний и определений, да и по свидетельству лиц, присутствовавших тогда на соборе и утверждающих, что они ошибочно и напрасно низложили их, оказываются ни в чем не погрешившими относительно веры и наложенными несправедливо; то, по нашему мнению, будет справедливо, — если только это угодно Богу и покажется божественнейшему и благочестивейшему нашему владыке, — подвергнуть тому же наказанию благоговейнейшего епископа александрийского Диоскора, благоговейнейшего епископа иерусалимского Ювеналия, благоговейнейшего епископа кесарио-каппадокийского Фалассия, благоговейнейшего епископа Армении Евсевия, благоговейнейшего епископа бернского Евстафия, благоговейнейшего епископа Селевкии исаврийской Василия, которые тогда со властью присутствовали на соборе, — и, по правилам святого Собора, лишить их епископского достоинства, а потом обо всем последовавшем довести до сведения высочайшей власти. После того, на другой день, когда Диоскор, по случаю сделанных на него доносов, которыми он обвиняем был в разных преступлениях и расхищении денег, многократно призываемый, под некоторыми предлогами не явился, наместники епископа старейшего Рима Льва сказали слово в слово так: «Дерзкие поступки бывшего александрийского епископа Диоскора против чина правил и церковных постановлений явны уже и из следствий первого заседания, и из дел ныне ему приписываемых; ибо он (умолчим о многом другом) единомышленника своего Евтихия, канонически низложенного собственным его епископом, то есть, святым отцом нашим епископом Флавианом, принял в общение своей властью — неканонически, прежде чем составился в Эфесе Собор боголюбивых епископов. Но сих последних апостольский престол простил в том, что сделали они тогда не по своей воле; и они доныне остаются покорными святейшему архиепископу Льву и всему святому вселенскому Собору, за что, как единоверные ему, и приняты в общение. Напротив, этот и до настоящего времени не перестает хвалиться тем, о чем надлежало бы стенать и преклоняться к земле. Кроме того, он даже не позволил прочитать послание блаженного папы Льва, писанное им к блаженной памяти Флавиану, несмотря на то, что лица, доставившие то послание, часто просили его об этом, и что он клятвенно обещал сделать по их прошению. Не прочитав же упомянутого послания, Диоскор наполнил соблазном и вредом святейшие Церкви по всей вселенной. Впрочем, каковы ни были дерзкие его поступки по первому нечестивому его делу мы намеревались оказать ему некоторое снисхождение, как и прочим боголюбивым епископам, хотя власть их в суде не равнялась его власти. Но так как первое беззаконие он увеличил последующими, именно: дерзнул объявить отлучение святейшему и честнейшему архиепископу великого Рима Льву; да сверх сего, святому и великому Собору представлены на него самого полные беззаконий доносы, по которым, будучи несколько раз канонически призываем боголюбивыми епископами, он, конечно угрызаемый собственной совестью, не явился; а между тем противозаконно принимал лиц, законно низложенных разными Соборами и, таким образом, многоразлично поправ церковные постановления, сам себе произнес приговор: то святейший и блаженнейший архиепископ великого и старейшего Рима Лев, через них и через собравшийся ныне Собор, вместе с преблаженным и всехвальным апостолом Петром, который есть камень и основание кафолической Церкви и твердыня православной веры, лишает его епископского сана и отчуждает от всякого священнодействия. Итак, сей святой и великий Собор да объявит упомянутому Диоскору то, чего требуют правила. Как скоро это и некоторые другие дела утверждены были Собором, низложенные вместе с Диоскором, по требованию Собора и по воле царя, были отозваны. Потом к вопросам решенным присоединены другие, и про читан символ, изложенный буквально так: «Господь наш и Спаситель Иисус Христос, утверждая в своих учениках знание веры, сказал: миръ мой даю вамъ, миръ мой оставляю вамъ (Иоанн. 14, 27), чтобы, то есть в догматах благочестия никто не разногласил с ближним, но чтобы проповедь истины возвещалась одинаково». — После сего прочитан был святой никейский символ, к которому сто пятьдесят святых отцов сделали такое присоединение: «для совершенного познания и твердыни благочестия достаточно и сего мудрого и по милости Божьей спасительного символа; потому что в нем заключается совершенное учение об Отце, Сыне и Святом Духе, и с верой приемлющим преподается о вочеловечении Господа. Но так как враги истины, через свои ереси, стараются отвергнуть Его проповедь, и породили несколько новых слов; то есть, одни, дерзнув искажать тайну домостроительства Господнего ради нас, отвергают в Деве имя Богородицы; другие, вводя слияние и смешение, безумно воображают себе, что природа плоти и божества одна и та же, и, смешивая это, мечтают, что божественное естество Единородного подвержено страданию: то, желая отстранить всякое ухищрение против истины, сошедшийся ныне святой великий и вселенский Собор, с намерением сделать непоколебимым древнее учение, предварительно поставляет, чтобы вера трехсот восемнадцати святых отцов оставалась неприкосновенной; а против восстающих на Духа святого утверждает учение о существе Духа, в последствии преданное собравшимися в царствующем граде ста пятьюдесятью отцами, которые то учение всюду обнародовали — не как нечто, чего недоставало в прежнем, но как понятие их о святом Духе, высказанное против людей, пытавшихся отвергнуть Его владычество, и объясненное свидетельствами Писания. Что же касается до тех, которые дерзают искажать таинство домостроительства и бесстыдно пустословят, что от святой Девы Марии родился простой человек; то святой Собор принимает соборное послание блаженного Кирилла, бывшего пастыря александрийской Церкви, написанное Несторию и восточным епископам; потому что оно достаточно и для обличения безумия самого Нестория, и для изъяснения спасительного символа — в пользу тех, которые, побуждаясь благочестивой ревностью, желают разуметь его. К этому, для утверждения правых догматов, он по справедливости присоединяет и послание блаженнейшего и святейшего архиепископа Льва, предстоятеля великого и старейшего Рима, писанное к святому архиепископу Флавиану, для истребления зломыслия Евтихия; ибо это послание согласно с исповеданием великого Петра, и есть как бы столп против людей зломыслящих. Оно противостоит и тем, которые тайну домостроительства намереваются расторгнуть на двойство сынов; оно извергает из священного сонма и тех, которые дерзают говорить, что божество Единородного подвержено страданию; оно противоборствует и тем, которые к двум естествам Христа придумывают смешение или слияние; оно изгоняет и тех, которые лгут, будто заимствованный Им от нас образ раба имеет небесную или какую-нибудь другую природу; оно анафематствует и тех, которые баснословят, будто до соединения Господу принадлежали два естества, а по соединении представляют одно. Итак, следуя святым отцам, мы исповедуем одного и того же Сына, Господа нашего Иисуса Христа и согласно все учим, что Он же есть совершенный по божеству, и Он же совершенный по человечеству — истинно Бог и истинно человек; что Он же — из души разумной и тела, единосущный Отцу — по божеству, и Он же — единосущный нам по человечеству, по всему подобный нам кроме греха; что Он прежде веков родился из Отца по божеству, и Он же в последок дней, для нас и для нашего спасения, от Марии Девы и Богородицы (родился) по человечеству; что Он есть единый и тот же Иисус Христос, Сын, Господь, Единородный, в двух естествах неслиянно, неизменно, нераздельно и не отделимо признаваемый, так что различие Его естеств отнюдь не уничтожается через единение (их), — так что оба естества, сохраняя — каждое свою особенность, сходятся в одну ипостась; что Он не расчленен, или не разделен как бы на два лица, но есть один и тот же Единородный Сын, Бог-Слово, Господь Иисус Христос, как издревле Пророки предвозвестили о Нем, как сам Христос научил нас, и как предал нам это отеческий символ. Принимая это, со всем тщанием и ревностно сделанное нами постановление, святой и вселенский Собор определил: Иной веры никому и не произносить, и не писать, и не составлять, и не мыслить, и не преподавать другим. А кто дерзнет либо слагать иную веру, либо произносить, либо преподавать, либо передавать другой символ людям, желающим обратиться к познанию истины из язычества, иудейства, или из другой какой ереси; того, если будет епископ или клирик, - отчуждать епископа от епископства, клирика от клира, а если монах или мирянин, анафематствовать. По прочтении этих определений, царь Маркиан, бывший в Халкидоне, присутствовал на Соборе и, сказав речь, уехал. После сего, по стечению некоторых обстоятельств, спорили относительно своих епархий Ювеналий и Максим; восстановлены Феодорит и Ива, и рассуждалось о других предметах, о чем сведение, как я прежде сказал, приложено к концу этой истории. Постановлено также, чтобы престол нового Рима, занимая второе место после Рима старейшего, имел преимущество перед прочими престолами.

5. После сего Диоскор отправлен был в пафлагонский город Гангры; жребий же епископства в Александрии, по общему приговору Собора, получил Протерий. Но когда он занял свой престол, — в народе произошло величайшее и невероятное смятение; потому что он разделялся двумя мнениями: одни требовали Диоскора, - дело в таких обстоятельствах обыкновенное; а другие весьма сильно защищали Протерия, так что отсюда проистекло много бед неисцелимых. Ритор Приск повествует, что он в то время из фивской епархии приезжал в Александрию и видел, как народ толпами идет к префектуре, и когда отряд войска хотел остановить возмущение, как мятежники стали бросать в воинов камнями и обратили их в бегство. Бежавшее войско заперлось было в храме, посвященном некогда Серапису; но было осаждено и заживо сожжено мятежниками. Узнав об этом, царь послал две тысячи вновь набранных воинов, которые, пользуясь благоприятным ветром, приплыли к великому городу Александрии в шестой день. Однако отсюда, так как воины стали нагло поступать с пленными и дочерями александрийцев, возмущение разгорелось еще сильнее прежнего. Наконец народ, собравшись в ипподром, стал просить Флора, военного префекта, управлявшего вместе с тем и гражданскими делами, чтобы он производил отнятую у него выдачу хлеба, и возвратил ему бани, театр и все, чего он лишен был за произведенные им беспорядки. Флор, по сказанию Приска, вышел к народу и, обещав удовлетворить его желание, скоро прекратил возмущение. Не осталась тогда в покое и пустыня близ Иерусалима; ибо некоторые из монахов, находившихся на соборе и мысливших противное ему, возвратились в Палестину и, оплакивая измену вере, спешили раздуть и воспламенить негодование во всем монашестве. Притом, когда Ювеналий занял свой престол и, подстрекаемый людьми беспокойными к восстановлению своего дела и к провозглашению анафем, отправился в царственный город; противники Халкидонского собора, о которых сказано выше, собравшись в церкви святого Воскресения, рукоположили Феодосия, главного виновника смятения на Халкидонском соборе и первого вестника о нем иерусалимским монахам, которые впоследствии об этом Феодосии сами писали Алкисону и говорили так: «уличенный в злодеянии своему епископу, он был изгнан из монастыря; когда же пришел в Александрию, то взятый Диоскором, получил много ударов розгами, как возмутитель, и, подобно злодеям, возим был на осле по городу». Теперь к сему Феодосию обратились многие палестинские города и просили рукоположить им епископов, в числе которых был иберийский уроженец Петр, удостоенный управлять кормилом епископства в так называемой Маюме — городе, лежащем близ Газы. Узнав об этом, Маркиан прежде всего приказал привести к себе в столицу Феодосия; потом послал Ювеналия поправить сделанное и повелел ему изгнать всех рукоположенных Феодосием. Итак, когда Ювеналий прибыл, — та и другая сторона, действуя по внушению раздраженного чувства, подали повод ко многим горестным событиям. Завистник и богоненавистник демон так злобно измыслил и перетолковал перемену одной буквы, что каждое из этих выражений, посредством той перемены, ближайшим образом наводя на другое, для многих представляется весьма отличным и указывает на мысли прямо противоположные, которые взаимно себя уничтожают. В самом деле, кто исповедует Христа в двух естествах, тот прямо говорит, что Он из двух естеств; кто исповедует Христа в божестве и человечестве, тот говорит, что Он сложен из божества и человечества. И наоборот, кто утверждает, что Он из двух, тот непременно вводит исповедание, что Он - в двух; кто утверждает, что Христос — из божества и человечества, тот исповедует, что Он состоит в божестве и человечестве. При этом ни плоть не переходит в божество, ни божество не переходит в плоть, но существует неизреченное единство из них: так что под выражением "из двух» здесь прилично разуметь выражение «в двух»; а под выражением "в двух» — выражение «из двух», и одного из них не оставлять без другого. Иногда, при изобилии слов, признается не только целое из частей, но и целое в частях. Между тем люди, по некоторому навыку относительно славы Божьей, или по предвзятому мнению, почитают эти выражения так взаимно разъединенными, что скорее презирают всякую мысль о смерти, чем соглашаются уступить существу дела. Отсюда-то произошли рассказанные мной случаи. И все это было так.

6. Около того же времени, во Фригии, Галатии, Каппадокии и Киликии так редки были дожди, что люди, нуждаясь в самом необходимом, употребляли вредную пищу. И отсюда произошла и моровая язва. От инородной пищи возникала болезнь, состоявшая в том, что чрезмерный жар раздувал тело и вместе с тем выходили из своих мест глаза; потом появлялся кашель, и на третий день следовала смерть. Против этой язвы нельзя было найти никакого средства: а против голода тем, которые уцелели, подал врачевание спасительный для всех Промысел; ибо в тот голодный год пищу христианам, как некогда манну израильтянам, дождил воздух; в следующем же году земля сама собой произрастила зрелые плоды. Также бедствия постигли Палестину и другие бесчисленные области; страдание обошло всю землю.

7. Между тем, как это происходило на востоке, — в старейшем Риме ужасной смертью окончил жизнь Аэций. И царь западных областей, Валентиниан, и с ним Ираклий, умерщвлены были некоторыми оруженосцами Аэция; и заговор против них устроил похититель власти Максим — за то, что Валентиниан оскорбил его жену, осквернив ее ложе насилием. Этот же Максим принудил потом супругу Валентиниана Евдоксию к сожительству с собой: а она, такое дело справедливо вменяя в бесчестие себе и почитая величайшим беззаконием, решилась, как говорится, на все, лишь бы отомстить за смерть своего мужа и за нанесенное себе оскорбление; потому что была женщина с душой сильной, и не побеждалась скорбью, будучи лишена целомудрия, которое хотела сохранить, а особенно будучи лишена тем, кто убил ее мужа. Она отправляет посольство в Ливию к Гинзериху, препровождает к нему множество даров, и вместе с тем, обнадеживая его на будущее время, убеждает неожиданно напасть на римскую империю, и вызывается все предать ему. Это было сделано, и Рим взят. Но Гинзерих, как варвар, непостоянный и изменчивый нравом, и тут не сохранил верности. Сжег город и все расхитив, он взял с собой Евдоксию с двумя ее дочерьми и, поплыв назад, поспешно возвратился в Ливию; потом старшую из ее дочерей, Евдокию, отдал в замужество сыну своему Гонориху, а младшую Плакидию и мать ее Евдоксию, впоследствии, с царскими почестями, отослал Византию, для умилостивления Маркиана: потому что Маркиан сильно негодовал на него, частью за сожжение Рима, а частью и за такое оскорбление цариц. Плакидия, по повелению Маркиана, вышла замуж за Оливрия, который почитался лицом знатнейшим в сенате и, по взятии Рима, переехал в Константинополь. После Максима восемь месяцев царствовал в Риме Авит. И когда он умер от моровой язвы, — около двух лет имел в своих руках власть Майориан. Потом Майориан был коварно умерщвлен римским военачальником Рекимером, и над Римом в продолжении трех лет владычествовал Север.

8. В Риме еще царствовал Север, как Маркиан из своего царства перешел к жребию лучшему. Он управлял царством только семь лет, однако у всех людей оставил себе именно царский памятник. Узнав о его смерти, александрийцы против Протерия возобновили тем большее негодование и тем сильнейшую злобу; ибо чернь всегда такова, что легко воспламеняется гневом и пользуется случайным поводом к произведению беспокойств. Но преимущественно перед всякой другой, такова чернь александрийская; потому что она многочисленна, состоит из людей грубых и разноплеменных и надмевается безумной своею дерзостью и порывами. По этому-то, говорят, всякий желающий, ухватившись за малейший случай, может возбудить этот город к народному восстанию, вести его и двигать, куда угодно. Притом он по большей части склонен к шуткам, как повествует Геродот об Амазисе. Такова александрийская чернь. Но в другом отношении не думай никто презирать ее. Воспользовавшись тем временем, в которое префект военных сил, Дионисий находился в верхнем Египте, александрийцы присудили на престол архиерейства возвести Тимофея, по прозванию Элура, который некогда проводил жизнь монашескую, а потом причислен был к александрийским пресвитерам. Вследствие сего, приведя его в великую церковь, носившую имя кесарева, они нарекли его себе епископом, хотя Протерий еще был на своем месте и совершал дела священнослужения. При рукоположении его находились — предстоятель Пелузии, Евсевий, и епископ местечка Маюмы, Петр, родом ибериец. Так повествует об этом описатель жизни Петровой. Он говорит, что Протерий умерщвлен был не чернью, а каким-то воином. То есть, когда Дионисий с величайшей поспешностью прибыл в город, к чему побудили его случившаяся злодейства, и старался угасить пламень произошедшего возмущения, — и некоторые александрийцы, будучи подучены Тимофеем, как писано тогда Льву, напали на Протертая и умертвили его, пронзив ему чрево мечом в минуту его бегства в святую крещальницу; потом обвязали его веревкой и, повесив на так называемом четверостолпии, всем показывали с насмешками и воплями: убит Протерий; а наконец, влачив его тело по всему городу, предали огню, и даже, подобно диким зверям, не усомнились пожирать его внутренности, как говорится о всем этом в прошении египетских епископов и всего александрийского клира, поданном Льву, который, как сказано, принял власть над римлянами после Маркиана. Это прошение их состояло в следующем. «Благочестивому, Христолюбивому, Богонареченному, Победителю, Триумфатору и Августу Льву - прошение от всех епископов, и от нашей египетской диоцезии, и от клириков великой нашей и святейшей александрийской Церкви. Будучи дарован живущим всевышней Благодатью, ты по справедливости не прекращаешь ежедневного, после Бога, промышления об обществе, святейший из всех автократор Август!» - Потом через несколько мыслей. «У нас и в Александрии православный народ наслаждался невозмутимым миром; (так) как вот Тимофей, бывший тогда еще пресвитером, а с ним четыре или пять епископов и немного монахов, зараженных, подобно Тимофею, еретическим зломыслием Аполлинария, вдруг после святого Халкидонского Собора опять отделились и отторглись от вселенской Церкви и веры, за что блаженной, памяти Протерий и весь египетский Собор в тоже время канонически низложили их, а царский гнев назначил им ссылку». Потом еще через несколько мыслей: "Пользуясь временем отшествия к Богу бывшего царя, священной памяти Маркиана, (Тимофей), как будто человек самозаконный, бесстыдно произносил о нем дерзкие выражения, не краснея анафематствовал святой и вселенский Собор в Халкидоне и, собрав толпу наемной и мятежной черни, вооружил ее против божественных канонов, церковных постановлений, государственного порядка и законов, и вторгся с ней в святую Божью церковь, когда там был пастырь и учитель, святейший наш тогдашний отец и архиепископ Протерий, совершавший обычное служение и возносивший Спасителю всех нас Христу моления за благочестивое ваше царствование и за Христолюбивый дом ваш». Потом немного ниже: "и по прошествии одного дня, когда возлюбленный Богом Протерий, по обычаю, находился в епископском доме, Тимофей, взяв с собой двух законно низложенных епископов и осужденных, как мы сказали, жить в ссылке клириков и, вознамерившись принять от них рукоположение, хотя их было только два, потому что из египетской диоцезии, вопреки обычаю при таких рукоположениях александрийского епископа, не присутствовал ни один православный епископ, — занял, как вздумал, архиерейскую кафедру, и через то дерзнул сделать явное насилие Церкви, уже имевшей своего жениха, который совершал в ней таинства и канонически управлял своей паствой. В таком случае блаженному Протерию ничего более не оставалось делать, как, по писанию, уступить место гневу и уйти в святую крестильню, убегая от гнавшихся за ним и хотевших умертвить его. Это место особенно внушает страх и варварам и всем людям диким, хотя они не знают его святости и изливающейся из него благодати. Несмотря однако на то, старавшиеся с самого начала осуществить намерение Тимофея, не дали спастись Протерию даже и в этом бескровном убежище: они не постыдились святости места и времени, — ибо тогда был праздник спасительной Пасхи, - и не содрогнулись перед самым священством, посредствующим между Богом и людьми, и убили невинного, а вместе с ним кровожадно лишили жизни и еще шестерых; потом, связав всецело израненное его тело, жестокосердно влачили его почти по всем местам города и, зверски издеваясь над его трупом, безжалостно поражали его ударами и рассекали почленно, даже не усомнились, подобно зверям; пожирать внутренности того, кого недавно почитали посредником между Богом и людьми, а что еще осталось от его тела, предали огню, и прах рассеяли по ветру, превзойдя своею жестокостью всякую жестокость зверей. Причиной и мудрым распорядителем всех сих зол был Тимофей. Впрочем, повествуя об этом, Захария полагает, что хотя все случилось большей частью так, но виноват был Протерий, поскольку возбудил в Александрии столь великое смятение, и, основываясь на письме Тимофея к Льву, утверждает, что этот дерзкий поступок позволила себе не чернь, а кто-то из воинов. Для расследования сего дела царь Лев послал Стилу.

9. Лев писал окружное послание ко всем епископам римской империи и особенно знаменитым монахам, спрашивая их как о Халкидонском соборе, так и о рукоположении Тимофея, прозываемого Элуром. К своему посланию приложил он и копии поданных ему прошений как стороной Протерия, так и стороной Тимофея Элура. Окружное послание состоит в следующих словах: Копия божественного послания благочестивейшего царя Льва, посланная константинопольскому епископу Анатолию и всем, по вселенной, митрополитам и прочим епископам: «Автократор, Кесарь Лев, Благочестивый, Победитель, Триумфатор, Величайший, всегда чтимый Август — епископу Анатолию. Мое благочестие стремилось к тому, чтобы все православные святейшие церкви и все города римской империи наслаждались совершенным спокойствием, и чтобы не выходило ничего, могущего возмущать их состояние и тишину. Но твоя святость без сомнения уже знает, что недавно вышло в Александрии. И дабы ты получил обстоятельнейшее обо всем сведение, каковы были причины столь великого возмущения и смятения, посылаем твоей богочтимости копию с прошения, которое принесли моему благочестию на Тимофея прибывшие в царствующий город Константина благоговейнейшие епископы и клирики вышеупомянутого города (Александрии) и египетского диоцеза, также копию с прошения, которое передали нашей мирности от Тимофея прибывшие в божественную нашу столицу некоторые александрийские жители. Из этого твоя святость может ясно узнать, что сделано упомянутым Тимофеем, которого н александрийская чернь, и люди чиновные, и граждане, и моряки требуют себе в епископы; узнаешь и о прочих делах, показанных в тексте прошений, и сверх того о Халкидонском соборе, с которым александрийцы отнюдь не соглашаются, как это выражает представленное ими прошение. Твоя благоусмотрительность пусть прежде всего созовет к себе проживающих ныне в царственном городе православных святых епископов и благоговейнейших клириков. Потом, внимательно рассмотрев и исследовав все, хотя город Александра теперь в волнении, о спокойствии и тишине которого мы очень заботимся, вы скажете нам свое мнение касательно вышеупомянутого Тимофея и Халкидонского Собора, — скажете, не ограничиваясь ни человеческим страхом, ни любовью, ни ненавистью, но имея перед очами только страх Вседержителя Бога, ибо знаете, что в этом деле дадите отчет нелицеприятному Божеству. Получив же через ваше послание совершенное о всем понятие, мы в состоянии будем издать приличное определение». Таково было послание к Анатолию. Подобные этому писал Лев и к другим епископам, и к знаменитейшим, как я сказал, тогдашним любителям подвижнической и нестяжательной жизни. Из числа их был и первый, изобретший стояние на столпе Симеон, о котором мы упомянули в прежней истории; между ними также находились сирийцы — Варадат и Иаков.

10. На послание царя прежде всех отвечал епископ старейшего Рима Лев. Он писал в защиту халкидонского Собора, а рукоположения Тимофея, как незаконное, не одобрял. Это послание Льва автократор Лев, через исполнителя царских поручений, силенциария Диомида, отправил к александрийскому предстоятелю Тимофею, который потом писал против него ответ, порицая и Халкидонский Собор, и послание (епископа) Льва. Копии с этих писем сохраняются в так называемом сборнике окружных посланий. Но я пропустил их, чтобы не обременить ими настоящего труда. Епископы и других городов пребывали также верными сделанным в Халкидоне постановлениям и единогласно осуждали рукоположение Тимофея. Один только Амфилохий Сидский, писав послание к царю, хотя также сильно взывал против рукоположения Тимофея, однако не принимал и Халкидонского Собора. Это дело равным образом вошло в труд ритора Захарии, который в свое сочинение внес и самое письмо Амфилохия. О том же предмете и блаженной памяти Симеон писал два послания - одно автократору Льву, а другое антиохийскому епископу Василию. Из них последнее, как более краткое, я внесу в свою историю. Оно состоит в следующем: «Господину моему, честнейшему и святейшему, боголюбивому архиепископу Василию — грешный и смиренный Симеон желает здравия о Господе. Благовременно ныне, владыко сказать: благословен Бог, не отвергший нашей молитвы и не отнявший милосердия своего от нас грешных. Получив письмо вашей именитости, я подивился ревности и благочестию возлюбленного Богом царя нашего, его любви к святым отцам и к содержимой ими вере, которую он показывал и показывает. И этот дар не от нас, как говорит и святой Апостол, но от Бога, который, по вашим молитвам, внушил ему сию заботливость.» Потом немного ниже: «В следствие сего и я, смиренный и нижайший, выродок монахов, объявил его царскому величеству свое мнение касательно веры шестисот тридцати собиравшихся в Халкидоне святых отцов, — объявил, основываясь и утверждаясь на той самой вере, которая внушена была им Святым Духом. Ибо если Спаситель присутствует и там, где собираются два или три во имя Его; то как возможно, чтобы при столь великом собрании столь великих святых отцов, вовсе не было с ними Святого Духа?». Потом через несколько мыслей: «И так укрепляйся и мужествуй за истинное благочестие, как некогда Иисус Навин, раб Господний, мужествовал за народ израильский. Приветствуй от меня весь подчиненный твоей святости благоговейный клир, также благословенный и верный народ».

11. После сего Тимофей приговорен был к ссылке, и ему велено жить также в Ганграх. Потом александрийцы в преемники Протерию избрали епископом другого Тимофея, которого иные называли Василиком, а иные Салофакиолом. По смерти же Анатолия, престол царственного града занял Геннадий, а потом Акакий, в царственном городе заведовавший приютом сирот.

12. На втором году царствования Льва, в Антиохии случилось страшное колебание и трепетание земли. Этому землетрясению предшествовали некоторые поступки тамошней черни, выражавшие крайнее бешенство, превосходившие всякую жестокость диких зверей и бывшие как бы предуведомлением о таких бедствиях. Эта гибель произошла в пятьсот шестом году от основания города, в четвертом часу ночи, в четырнадцатый день месяца горпиея, называемого у римлян сентябрем, при наступлении воскресного дня, одиннадцатого индикта, и считается шестым после того землетрясения, которое случилось при Траяне, за триста сорок семь лет перед этим. Землетрясение при Траяне было в сто пятьдесят девятом году самостоятельного существования города, а случившееся при Льве — в пятьсот шестом году, как полагают трудолюбивые исследователи. Это последнее разрушило почти все здания в новом (городе), который был весьма многолюден, не имел ни одного пустого или вовсе оставленного места, и был тщательно отделан усердием государей, соревновавшихся в этом один с другим. В царском дворце первое и второе здания обрушились, а прочие, вместе с прилежащей к ним баней, уцелели. И эта баня, прежде бесполезная, теперь, по случаю бедствия, послужила для омовения всех жителей города, потому что прочие бани разрушены. Развалились также и портики перед дворцом и стоявший на них тетрапилон. Упали равным образом и башни при воротах ипподрома, вместе с некоторыми на них портиками. В старом же (городе) землетрясение вовсе не коснулось ни портиков, ни домов; а только поколебалась и разрушилась небольшая часть бань Траяна, Севера и Адриана, да в остракинском, так называемом, предместье, обвалились некоторые здания с портиками и разрушился храм Нимф, о чем подробно и обстоятельно повествует ритор Иоанн. Он говорит, что царь по сему случаю простил городу тысячу талантов золота из повинностей, а гражданам — подати с разрушенных этим бедствием домов, и сделал распоряжение о возобновлении как этих, так и общественных зданий.

13. Около того же времени случилось подобное, или еще тягчайшее бедствие в Константинополе, начавшееся прежде всего в приморской части города, называемой Босфор. Рассказывают, будто в сумерках того дня какой то злой демон — губитель в образе женщины, или справедливее, какая-то бедная женщина, наущаемая демоном (говорят так и сяк), пришла на рынок со светильником, чтобы купить что-то из соленых съестных припасов. Оставив здесь светильник, женщина ушла; а огонь, попав в пеньку, произвел величайший огонь и в одну минуту, испепелил то здание. От него легко воспламенились и исчезли здания ближайшие, потому что огонь пожирал не только вещи удобосгараемые, но и каменные строения, и пожар продолжался до четвертого дня, преодолевая все сооружаемые ему препятствия, так что вся средняя часть города от северной стороны до южной, на пространстве пяти стадий в длину и четырнадцать в ширину, была истреблена, и на этом промежутке не осталось ничего ни от публичных, ни от частных зданий, ни колонн, ни каменных сводов; от пламени истлел и самый неразложимый материал, будто что-нибудь легкосгораемое. Описываемое бедствие на северной стороне, где находились и городской суд, простирались от так называемого Босфора до древнего храма Аполлона, на южной, от пристани Юлиана до зданий, лежавших близ церкви, так называемой Омонии; а в средней части города, от площади, прозванной Константиновой, до так называемого Таврова рынка. Это было крайне жалкое и страшное зрелище. Какие возвышались здесь городские украшения, отделанные с несравненным великолепием, либо приспособленные то к общественным, то к частным пользам! Теперь все это — одно, все набросано горами и беспорядочными, непроходимыми кучами, которые состоят из всякого рода материалов, нисколько не похожих на прежний вид; так что сами жители этих мест не могли распознать, что и на каком месте прежде находилось.

14. В то же время, при начале войны скифов с восточными римлянами, испытали землетрясение Фракийская земля и Геллеспонт, Иония и так называемые острова Кикладские, так что на островах Книде и Ко разрушены были многие здания. По сказанию Приска, тогда же в Константинополе и в стране Вифинской лились страшные дожди; так что, в продолжении трех или четырех дней, вода из облаков стремилась рекой, горы снесены в долины, от наводнения гибли целые селения; а на озере Боанском, лежащем недалеко от Никомидии, от нанесенного туда всякого рода хлама образовались острова. Впрочем, все это происходило несколько после.

15. Царь Лев принял к дочери своей Ариадне зятя Зенона, который с детства назывался Арикмисием, и уже после брака стал называться Зеноном — в честь какого-то весьма знаменитого у исавров лица, носившего это имя. А откуда происходил Зенон и почему Лев предпочел его всем другим, о том повествует сириец Евстафий.

16. В следствие посольства западных римлян, римским царем сделан Анфимий, за которого прежний царь Маркиан отдал свою дочь. Между тем, военачальник Василиск, брат жены Льва, Верины, был отправлен, с самыми отборными войсками, против Гензериха. Ритор Приск подробно рассказывает об этом, равно и о том, что Лев, как бы в награду за свое возвышение, коварно умертвил Аспара, который доставил ему власть, и детей его, Ардавурия и Патриция, которого, чтобы приобрести себе благоволение Аспара, незадолго перед тем сделал Кесарем. По умерщвлении Анфимия, управлявшего Римской Империей пять лет, при посредстве Рекимера провозглашен был царем Оливрий; а за ним взошел на престол Гликерий, которого низверг Непот, управлявший Империей пять лет, Гликерия же рукоположивший в епископы далматскому городу Салоны. Непот потом и сам был низвергнут Орестом, после которого воцарился сын его Ромул, по прозванию Августул, последний автократор Рима, царствовавший спустя тысячу триста три года после царствования (первого) Ромула. При нем Одоакр овладел верховной властью Империи и, отвергнув наименование — император, провозгласил себя королем.

17. В то же время византийский император Лев, после семнадцатилетнего управления империей, слагает с себя верховную власть и возводит в царский сан еще младенца Льва, сына дочери своей Ариадны и Зенона. Потом облекается багряницей и отец Льва Зенон, будучи вспомоществуем супругой Льва, Вериной, которая содействовала ему, как своему зятю. Поскольку же сын вскоре умер, то Зенон один остался верховным правителем империи. Впрочем о том, что сделано им, или против него, и о прочем случившемся в его время, мы, при помощи Божьей, скажем в следующей книге.

18. Наместниками Льва, архиепископа старейшего Рима, (на этом Соборе) были епископы Пасхасиан, Люценций и пресвитер Бонифатий. Председательствовал константинопольский патриарх Анатолий, в присутствии александрийского епископа Диоскора, антиохийского Максима, иерусалимского Ювеналия и прибывших с ними епископов вместе с ними заседали и некоторые из важнейших членов Сената. Наместники Льва передавали этим присутвующим, что Диоскор не должен заседать на Соборе, такое дал им наставление Лев, и что если это не будет исполнено, они выйдут из собрания. Когда же сенаторы спросили, какая вина возводится на Диоскора, они отвечали, что Диоскор, приняв на себя не по праву лик судьи, без согласия правителя римской епископии, должен прежде сам дать отчет в своем судопроизводстве; После этих слов, Диоскор по приговору Сената вышел на середину, и епископ дорилейский Евсевий потребовал чтобы прочитано было поданное прошение, говоря слово в слово так: Диоскор оскорбил меня, оскорбил веру, убил епископа Флавиана, и неправедно низложил его вместе со мной. Прикажите прочитать мое прошение. Рассудив об этом, судьи прочитали прошение, состоявшее в следующих словах: от Евсевия, нижайшего епископа дорилейского, предстательствующего за себя, за Православную веру и за святого Флавиана, бывшего епископа константинопольского. Цель вашего владычества промышляет о всех подданных и простирает руку ко всем обижаемым, и особенно к священнослужащим; ибо этим вы служите Богу, который даровал вам царствование и владычество под солнцем. Посему, когда и вера во Христа, и мы от благоговейнейшего епископа Диоскора, управляющего великим городом Александрией, потерпели ни за что столь много ужасного; то прибегли к вашему благочестию, прося оказать нам справедливость. А дело состоит в следующем: На бывшем недавно Соборе в митрополии Эфес, (лучше, если этого Собора не было; вселенная не наполнилась бы таких зол и смут) добрый Диоскор вменил в ничто долг справедливости и страх Божий. Держась одинакового образа мыслей с человеком суемудрым и еретиком Евтихием, он, как после обнаружилось, скрывал это от народа; но потом, найдя случай в поданном мной на его единомышленника Евтихия доносе и в произнесенном против него блаженной памяти епископом Флавианом мнении, собрал беспокойную толпу черни и, купив себе деньгами власть, начал всеми силами колебать благочестивую веру православных, и утверждал пагубное учение монаха Евтихия, давно уже, еще в древности отвергнутое святыми отцами. Так как эта дерзость его против веры во Христа и против нас немаловажна; то мы, припадая к стопам вашего владычества, просим повелеть тому благоговейнейшему епископу Диоскору, чтобы он дал ответ на представляемые нами обвинения, чтобы т. е. на святом Соборе прочитаны были составленные им против вас постановления: ими мы можем доказать, что Диоскор и чужд православной веры, и утверждает исполненную нечестия ересь, и нас низложил и подверг бедствиям несправедливо. Да будет послано святому и вселенскому Собору боголюбивейших епископов священное и достоуважаемое ваше повеление, чтобы он исследовал дело между нами и вышеупомянутым Диоскором, и довел до сведения вашего благочестия все учиненное согласно воле бессмертной вашей власти. Удостоившись этого, мы будем непрестанно воссылать молитвы о вечном вашем владычестве, священнейшие цари». После сего, акты второго Эфесского Собора, согласно общей просьбе Диоскора и Евсевия, были публично прочитаны. Из них обнаружилось, что послание Льва прочитано не было, хотя не раз и не два говорили об этом. Когда же спросили Диоскора о причине, — он отвечал, что многократно предлагал сделать это, и просил, чтобы объяснение на сей вопрос представили иерусалимский епископ Ювеналий и епископ первой Кесарии Каппадокийской, Фалассий, которые вместе с ним распоряжались на соборе, Ювеналий отвечал, что когда была представлена священная грамота, — он предлагал, чтобы она была прочитана, а о послании потом никто не напоминал. Фалассий же сказал, что он не препятствовал прочитать его, но не имел столько власти, чтобы один мог сделать определение о прочтении. Между тем, как чтение актов продолжалось и некоторыми епископами было замечено; что иные выражения записаны неверно, - спросили эфесского предстоятеля Стефана, кто в то время были у него писцами, и он отвечал, что писали у него Юлиан, бывший в последствии епископом левидским, и Криспин, но что Диоскоровы писцы не дозволили им заниматься этим делом, и удерживали им руки; когда они принимались писать, так что и им самим едва не нанесли постыдного вреда. За сим тот же Стефан засвидетельствовал, что они в один и тот же день подписали низложение Флавиана. К этому ариарафийский епископ Акакий присовокупил, что все они подписались на чистой бумаге, будучи принуждены к тому насилием, необходимостью и видом множества бедствий; потому что их окружали воины со смертоносным оружием. Потом прочитано было еще несколько слов, — и клавдиопольский епископ Феодор сказал, что никто не говорил этого. Продолжая же чтение, дошли и до того места, в котором излагаются слова Евтихия, что он проклинает утверждающих, будто плоть Бога и Господина и Спасителя нашего Иисуса Христа низошла с неба. При этом, как свидетельствуют акты, Евсевий заметил, что Евтихий говорит о низводящих (плоть Христову) с неба, но не объясняет, откуда она; а кизикский епископ Диоген спросил: откуда же она? — Но им не дозволили долее состязаться об этом предмете. Потом в тех же актах излагается, что епископ Селевкии исаврийской Василий сказал: покланяюсь единому Господу нашему Иисусу Христу, Сыну Божьему, единому Богу-Слову, признаваемому по воплощении и соединении (с человческой плотью) в двух естествах. Против этого египетские (епископы) воскликнули: нераздельного никто да не разделяет; единого Сына не должно называть двойственным. А восточные закричали: анафема разделяющему, анафема расторгающему. Вслед за тем, как говорится в тех же актах, спросили Евтихия: признает ли он естества во Христе, — и Евтихий отвечал, что Христа до соединения признает он из двух естеств, а по соединении принимает одно. Но Василий возразил, что если он не признает двух естеств нераздельными и неслитными по соединении их, то допускает слияние и смешение; а когда присовокупит: (признаю одно) воплотившееся и вочеловечивание и будет, разуметь воплощение и вочеловечивание подобно Кириллу (Александрийскому), то выскажет одно и тоже с нами; ибо иное божество, происходящее из Отца, а иное человечество происходящее от Матери. Далее спросили епископов, для чего они подписали низложение Флавиана, — и восточные, как свидетельствуют акты, воскликнули: все мы согрешили, все просим прощения. Потом из продолженного чтения открылось, что епископы были спрошены: почему они не впустили Евсевия, хотевшего войти к ним? На это Диоскор отвечал: потому что Елпидий принес на Собор предписание, и утверждал, что царь Феодосий запретил вход Евсевию. Тоже самое, как значится в актах, отвечал и Ювеналий. Фалассий же сказал, что от него это не зависело. Такие ответы от судей не были признаны уважительными; потому что они не могли служить оправданием, когда дело шло о вере. После того, говорят акты, Диоскор с негодованием заметил: а какие ныне соблюдаются правила, если Феодорит вошел сюда? И сенаторы отвечали, что Феодорит вошел как обвинитель. Когда же Диоскор возразил, что он сидит между епископами, - сенаторы опять сказали ему в ответ: Евсевий и Феодорит занимают место обвинителей, точно так, как Диоскор занял место обвиняемого. Таким образом все деяния Второго Эфесского Собора были прочитаны, и — самое определение против Флавиана и Евсевия слово в слово повторено, до того места, в котором приводится возражение епископа Илария. После сего восточные и все бывшие с ними епископы воскликнули: анафема Диоскору; в эту минуту сам Христос низложил Диоскора; Диоскором низложен был Флавиан, — накажи же, Господи, его самого; накажи, православный Государь, его самого; Льву многая лета; патриарху (константинопольскому) многая лета! Затем было продолжено чтение актов — и, так как из них открылось, что все бывшие тогда на Собор епископы соглашались на низложение Флавиана и Евсевия; то славнейшие судьи рассудили между собой следующим образом: о православной и кафолической вере войти в тщательнейшее исследование, кажется, лучше завтра, при новом собрании Собора. И так как блаженной памяти Флавиан и благоговейнейший епископ дорилейский, Евсевий, в следствие рассмотрения деяний, и определений, да и по свидетельству лиц, присутствовавших тогда на Соборе и утверждающих, что они ошибочно и напрасно низложили их, оказываются ни в чем не погрешившими относительно веры и низложенными несправедливо; то мы полагаем справедливым, - если только это угодно Богу и покажется божественнейшему и благочестивейшему нашему владыке, подвергнуть тому же самому наказанию благоговейнейшего епископа александрийского, Диоскора, благоговейнейшего епископа иерусалимского, Ювеналия, благоговейнейшего епископа кесарийского Фалассия, благоговейнейшего епископа армянского, Евсевия, благоговейнейшего епископа беритского, Евстафия, и благоговейнейшего епископа Селевкии исаврийской, Василия, которые тогда со властью присутствовали на Соборе, и, по правилам святого Собора, лишить их епископского сана, а потом о всем последовавшем довести до сведения верховной власти. На это восточные воскликнули: такой суд справедлив; а иллирийские епископы закричали: все мы согрешили, все просим прощения. Когда же восточные стали опять восклицать: такой суд справедлив, сам Христос низложил убийцу, сам Христос отомстил за мучеников; тогда сенаторы предложили, чтобы каждый из присутствовавших епископов отдельно изложил собственное исповедание веры, зная, что божественнейший царь держится изложения трехсот восемнадцати никейских отцов, и ста пятидесяти собиравшихся в Константинополе, также посланий святых отцов — Григория, Василия, Илария, Афанасия, Амвросия, и двух посланий Кирилла (Александрийского), читанных на первом Эфесском Соборе; ибо на этих же основаниях и благоговейнейший епископ старейшего Рима Лев низложил Евтихия. Таким образом и окончилось это задание Собора. В другое заседание, на котором присутствовали одни только преподобнейшие епископы,Евсевий, епископ дорилейский, представил Собору, в защиту себя и Флавиана, объяснение, которым обвинял Диоскора, как в единомыслии с Евтихием, так и в лишении их священного сана. К этому присовокупил он, что Диоскор же вставил в акты те выражения, которых не говорили на тогдашнем Соборе, и вместе устроил, что епископы подписались на чистой бумаге; затем просил, чтобы решением собравшихся было признано недействительным все, сделанное на втором Эфесском Соборе, и чтобы им возвращен был священный сан, а нечестивое учение (Евтихия) было анафематствовано; наконец, по прочтении, потребовал, чтобы явился и противник его. Между тем, как рассуждали об этом, архидиакон и главный из нотариев, Аэций, сказал, что он ходил к Диоскору, равно как и к прочим; но тот отвечал, что стражи не позволяют ему прибыть на Собор. Потом приказали посмотреть, нет ли Диоскора за дверями собрания, и когда не нашли его здесь, константинопольский епископ Анатолий предложил вызвать его и привести на Собор. Так и сделали. Но посланные, возвратившись, объявили, что он так отвечал: я нахожусь под стражей, пусть стражи скажут, позволяют ли они идти. Когда же посланные сказали ему, что они посланы к нему, а не к стражам; то он, говорили они, отвечал: я готов идти на святой вселенский Собор, но меня задерживают. К этому Имерий присовокупил, что, когда они возвращались от Диоскора, им встретился помощник начальника священной стражи, с которым епископы опять отправились к Диоскору, и что потом происходило, все у него значится в записной книжке. По прочтении этого, открылось, что Диоскор говорил слово в слово так: Рассудив сам с собою, и зная, что мне полезно, я даю следующий ответ: так как в прежнем заседании Собора присутствовавшие высокоименитые судьи, после долгого рассуждения, определили многое; а теперь меня зовут во второе заседание для пересмотра тех прежних определений; то я прошу, чтобы бывшие на Соборе высокоименитые судьи и священный Сенат, для разбора прежних дел, опять присутствовали. На это Акакий, как свидетельствует запись, отвечал ему слово в слово так: не для того святой и великий Собор приказал явиться твоему священству, чтобы переиначить сделанные при высокоименитых судьях и верховных сенаторах определения; послал он нас пригласить: тебя на заседание, чтобы твое преподобие не было в отсутствии. Но Диоскор, как сказано в записи, отвечал ему: вы сказали мне теперь, что Евсевий представил объяснение; поэтому-то я и требую, чтобы дело мое опять было исследовано в присутствии судей и Сената. Выслушав еще кое-что, содержавшееся в записи, Собор снова послал пригласить Диоскора для присутствия при рассуждениях. Когда это было сделано, посланные, возвратившись, объявили, что у них записан его ответ, и состоит в следующем: я прежде уже объявлял вашему богочестию о своем нездоровье и желании, чтобы высокоименитые судьи и верховные сенаторы опять присутствовали при суждении о делах, подлежащих рассмотрению; и так как теперь болезнь моя усилилась, то и не могу я присутствовать на Соборе. Но Кекропий, как сказано в записи, отвечал Диоскору, что он прежде ничего не говорил о болезни, и потому должен повиноваться церковным правилам. А Диоскор возразил: я уже сказал однажды, что должны присутствовать судьи. После сего самосатский епископ, Руфин, отвечал ему, что вопросы будут предложены канонические, и что он, явившись, может говорить, что хочет. Когда же Диоскор спросил: а явились ли Ювеналий, Фалассий и Евстафий? — он отвечал, что это не относится к делу. Тогда Диоскор, как замечено в записи, сказал, что он просит Христолюбивого царя приказать, дабы присутствовали и судьи, и лица, вместе с ним рассуждавшие на Соборе Эфесском. На что посланные отвечали ему, что Евсевий обвиняет его одного, и потому нет надобности являться всем. Но Диоскор говорил, - что следует явиться и прочим, которые вместе с ним рассуждали; потому что Евсевий имеет дело не частное с ним одним, а такое, о котором все рассуждали. Когда же посланные опять повторили ему тоже, Диоскор отвечал им: сказал я раз, что сказал, и больше ничего не скажу. После сего дорилейский епископ Евсевий объявил, что он имеет дело с одним Диоскором, а не с кем другим, и требовал, чтобы Диоскор был приглашен в третий раз. Между тем, Аэций донес, что какие-то люди, называющие себя клириками, и вместе с ними некоторые миряне, недавно прибывшие из Александрии, хотят подать жалобу на Диоскора и кричат, стоя за дверями собрания. Вслед за сим представились Собору сперва — бывший диакон святой александрийской церкви, Феодор, потом диакон Исхирион, пресвитер Афанасий, племянник Кирилла (Александрийского), и Софроний. Все они обвиняли Диоскора частью в богохульстве, частью в житейских проступках и насильственном собирании денег. Это побудило позвать Диоскора в третий раз. Посланные для сей цели, возвратившись, объявили, что Диоскор отвечал так: довольно уже объяснений дал я вашему богочестию; присовокупить больше ничего не могу. И так как он говорил одно и тоже на все убеждения посланных идти; то епископ Пасхасиан сказал: вот и после троекратного приглашения, Диоскор, обличаемый совестью, не прибыл, и потом спросил (присутствовавших), чего он достоин. Епископы ответили на это, что его надобно судить по церковным правилам. Вслед за сим смирнский епископ Протерий сказал: по делу об умерщвлении святого Флавиана ничего еще надлежащим образом не сделано. А наместники Льва, епископа старейшего Рима, произнесли слово в слово такое определение: Дерзкие поступки бывшего епископа александрийского Диоскора против чина правил и церковных постановлений явны уже и из исследований, сделанных в первом заседании, и из дел, ныне ему приписываемых; ибо он (умолчим о многом другом) единомышленника своего, Евтихия, канонически низложенного собственным его епископом, то есть святым отцом нашим архиепископом, Флавианом, принял в общение самовластно, не канонически, прежде нежели рассудил о том с собравшимися в Эфесе боголюбивыми епископами. Но сих последних апостольский престол простил в том, что сделали они тогда не по своей воле, так как они доныне остаются покорными святейшему архиепископу Льву и всему святому вселенскому Собору. Напротив, этот и до настоящего времени не перестает хвалиться тем, о чем следовало бы стенать и преклоняться до земли. Кроме того, он даже не дозволил прочитать послание блаженнейшего папы Льва, написанное им к блаженной памяти Флавиану, хотя лица, принесшие то послание, неоднократно просили его об этом, и он клятвенно обещал сделать по их прошению. А в следствие такого упущения святые церкви по всей вселенной наполнились соблазнами и вредом. Впрочем, каковы бы ни были дерзкие его поступки, мы хотели, по первому нечестивому его делу, поступит с ним человеколюбиво, подобно как и с прочими боголюбивейшими епископами, хотя власть их на суде не равнялась его власти. Но так как первое беззаконие он увеличил последующими, именно дерзнул объявить отлучение святейшему и честнейшему архиепископу великого Рима Льву; да сверх того святому и великому Собору представлены на него самого исполненные беззакониями его доносы, по которым, будучи несколько раз канонически призываем боголюбивыми епископами, он, конечно, угрызаемый собственной совестью, не явился; а между тем противозаконно принимал лиц, законно низложенных разными соборами, и таким образом, многоразлично поправ церковные постановления, сам себе произнес приговор: то святейший и блаженнейший архиепископ великого и старейшего Рима Лев через нас и через собравшийся ныне Собор, вместе с преблаженным и всехвальным апостолом Петром, который есть камень и основание кафолической Церкви и утверждение православной веры, лишает его епископского сана и отчуждает от всякого священнодействия. И так сей святой и великий Собор да объявит упомянутому Диоскору то, чего требуют церковные правила. Когда это подтверждено было Анатолием, Максимом и прочими епископами, за исключением тех, которые Сенатом были низложены вместе с Диоскором, Собор написал о том доношение Маркиану; потом тот же Собор отправил свое решение о низложении и Диоскору. Оно заключалось в следующих словах: знай, что ты, за презрение божественных правил и за неповиновение сему святому и вселенскому Собору, за то, что ты, кроме других преступлений, в которых был обличен, призываемый сим святым и великим Собором, согласно с божественными правилами, для ответа на обвинения, не явился, месяца октября настоящего тринадцатого дня, святым и вселенским Собором лишен епископства и отчужден от всяких церковных должностей. Затем, по написании послания об этом к боголюбивым епископам святейшей александрийской церкви и по составлении протоколов касательно Диоскора, деяния этого заседания прекратились. Таков был конец прошедшего заседания. А после того, опять собравшись, они, на вопрос судей, хотевших знать мнение касательно православной веры, отвечали, что нет надобности постановлять новые определения, когда уже окончилось дело касательно Евтихия и подтверждено епископом римским, с чем и все согласились. Но, между тем, как епископы стали восклицать, что они единодушно утверждают тоже самое, судьи предложили, чтобы каждый из патриархов, избрав одно или два лица из собственной области, вышел на середину, и чтобы таким образом обнаружилось мнение каждого. Тогда сардикский епископ Флоренций потребовал отсрочки, — с целью внимательнее заняться исследованием истины. А севастопольский епископ Кекропий сказал следующее: вера хорошо изложена тремястами восемнадцатью святыми отцами, и потом утверждена святыми же отцами — Афанасием, Кириллом, Целестином, Иларием, Василием, Григорием, а ныне еще святейшим Львом. Посему просим прочитать изложение святых отцов и святейшего Льва. По прочтении этого весь Собор воскликнул так: это вера православных; так веруем все мы; так верует папа Лев; так веровал Кирилл; таково изложение папы. Потом, когда рассудили прочитать изложение и ста пятидесяти святых отцов, - прочитано было и это. После сего присутствовавшие на Соборе опять воскликнули: это вера всех; это вера православных; так веруем все мы! Затем архидиакон Аэций сказал, что у него в руках послание блаженного Кирилла к Несторию, которое все бывшие на Эфесском Соборе утвердили собственными подписями, что у него есть и другое послание того же Кирилла, написанное к Иоанну Антиохийскому и также утвержденное, и просил предложить их для чтения. Рассудив об этом, прочитали и их. В первом из упомянутых посланий некоторые места слово в слово таковы: «Благоговейнейшему сослужителю Несторию - Кирилл. Иные, как я слышу, клевещут на мой счет перед твоим богочестием, и притом часто, в особенности пользуясь случаями собрания мужей знатных, и может быть думая угодить тем твоему слуху». И в другом месте: «И так святой и великий Собор сказал, что Он есть единородный Сын, рожденный от Бога и Отца по естеству, Бог истинный от Бога истинного, Свет от Света, что Он тот, через Кого Отец сотворил все, Который низшел, воплотился, вочеловечился, пострадал, воскрес в третий день, вознесся на небеса. Этим словам и образцам и мы должны следовать, помня, что означают выражения: Бог — Слово воплотился и вочеловечился. Мы не говорим, что естество Слова, изменившись, сделалось плотью, или обратилось в целого человека, состоящего из души и тела; но говорим скорее то, что Слово, соединив с собой лично плоть, одушевленную разумной душой, неизреченно и непостижимо сделалось человеком и назвалось сыном человеческим — не по воле только или благоволению, и не через принятие на Себя одного только лица (человеческого): так что, хотя различны естества, вошедшие в это истинное соединение, но из них обоих — один Христос и Сын; не то, чтобы различие естеств уничтожилось через соединение, но скорее то, что через неизреченное и таинственное стечение их к соединению составился для нас один Господь, Христос и Сын, из божества и человечества.» И несколько ниже: «Так как Он, для нас и для нашего спасения соединив с Собой лично человеческое естество, произошел от жены, то и говорится, что Он родился по плоти, ибо не человек обыкновенный наперед родился от святой Девы, а потом в него вселилось Слово, но от самого зачатия соединившись (с человечеством), Он, как говорится, подвергся плотскому рождению, т. е. усвоил Себе рождение собственной плоти. Подобным образом мы говорим, что Он пострадал и воскрес — не так, как будто Бог-Слово собственным (божеским) естеством претерпел удары, пронзение гвоздями, или какие-либо другие раны; ибо Божество, будучи бестелесно, страдать не может. Но поелику страдало тело, соделавшееся Его собственным, то и говорится опять, что Он пострадал за нас; ибо Существо не страдающее было в страждущем теле». Из второго послания многое приведено в первой книге нашей истории. Есть в нем и такие изречения, которые написал Иоанн антиохийский, и которые с полным согласием принял Кирилл; именно: «Исповедуем святую Деву Богородицей, потому что от нее Бог-Слово воплотился и вочеловечился, и от нее с самого зачатия принятый храм свой соединил с Собой. Что же касается до евангельских и апостольских изречений о Господе, то мы знаем, что богоносные мужи — иные из них употребляли в общем смысле, как бы об одном лице, а другие — раздельно, как о двух естествах, и первые - богоприличные, относили к Христу по божеству, а последние — уничижительные придавали Ему по Его человечеству». К этому (Кирилл) присовокупил: «прочитав сии священные ваши изречения, и находя, что таковы все и наши мысли, - ибо один Господь, одна вера, одно крещение (Эфес. 4, 5), мы прославили Спасителя всех Бога, взаимно радуясь, что и наши и ваши Церкви содержат веру, согласную с богодухновенными писаниями и преданием святых отцов наших». По прочтении этого, присутствовавшие на том же Соборе воскликнули следующими словами: мы все так веруем; папа Лев так верует; анафема разделяющему и сливающему; это вера архиепископа Льва; Лев так верует; Лев и Анатолий так веруют, мы все так веруем; как Кирилл, так и мы веруем; вечная память Кириллу; как говорится в посланиях Кирилла, так и думаем; так мы веровали, так веруем; архиепископ так думает, так верует, так написал. Потом сделано было совещание о прочтении послания Льва, и оно в переводе (на греческий язык) было прочитано и помещено в деяниях Собора. По прочтении его, епископы воскликнули: это — вера отеческая; и это вера апостольская; мы все так веруем; мы православные так веруем; анафема тому, кто не так верует; это через Льва изрек Петр; этому учили Апостолы; благочестиво и истинно учит Лев; так учил Кирилл; Лев и Кирилл учат согласно; анафема тому, кто не так верует; это вера истинная; православные так думают; это вера отеческая; почему не прочитали этого в Эфесе? Это скрыл Диоскор, в тех же деяниях говорится, что когда было читано то место послания Льва, в котором содержится следующее: " для изглаждения тяжкой вины нашей природы, божественное естество соединилось с естеством способным страдать, чтобы, - как это самое и было потребно для нашего уврачевания, — один и тот же человек Христос Иисус, будучи посредником между Богом и людьми, с одной стороны мог умереть, а с другой не мог остаться мертвым», и когда при этих словах иллирийские и палестинские епископы изъявили сомнение, архидиакон святейшей константинопольской Церкви, Аэций, предложил из (послания) Кирилла место следующего содержания: "так как собственное Его тело по благодати Божьей, говорит Апостол Павел, за всехъ вкусило смерти (Евр. 2, 9); то и сказано, что Он претерпел за нас смерть, — не потому, будто испытал смерть, как нечто свойственное (Божеской) Его природе, — ибо говорить или думать так было бы крайне безумно, — а потому, что, как я сказал несколько выше, плоть Его вкусила смерти.» И опять, когда при чтении слов из послания Льва, в которых содержится следующее: «ибо Он действует каждой природой, при общении другой, так как ей свойственно, — Слово делает то, что свойственно Слову, а тело совершает то, что свойственно телу, — одно из них выражается чудесами, а другое подвергается оскорблениям, — иллирийские и палестинские епископы изъявили сомнение, — тот же Аэций прочитал из (послания) Кирилла главу следующего содержания: «одни из выражений (о Христе) в особенности свойственны Божеству, другие, напротив, относятся особенно к человечеству, а иные занимают, некоторым образом, середину между ними, относясь к Сыну Божьему, как к Богу и человеку в одно и тоже время. Потом, когда вышеупомянутые епископы усомнились в другом месте послания Льва, в котором говорится так: «хотя в Господе Иисусе Христе совершенно одно лицо Бога и человека, однако иное в Нем то, от чего происходит общие для обоих (естеств) оскорбляемость, а иное то, от чего происходит общее прославление; ибо от нас у Него человечество, которое меньше Отца, а от Отца в Нем есть равное с самим Отцом божество, Феодорит для сравнения присовокупил, что и у блаженного Кирилла тоже сказано слово в слово так: Он, и сделавшись человеком, не потерял Себе свойственного, но остался тем, чем был; так что одно стало обитать в другом, т. е. божественное естество в человеческом». После того верховные судьи спросили, не сомневается ли еще кто-нибудь, — и все отвечали, что никто более не сомневается. Затем, никопольский епископ Аттик стал просить, чтобы им дали отсрочку на несколько дней, в продолжение коих они с безмятежным умом и спокойным духом могли бы определить угодное Богу и святым отцам. Просил он также дать им и послание Кирилла, написанное к Несторию, в котором он убеждает Нестория согласится на двенадцать всеми одобренных его глав. Когда же судьи изъявили согласие дать им отсрочку на пять дней - с тем, чтобы они собирались у константинопольского предстоятеля Анатолия; тогда все епископы стали взывать: мы так веруем, все так веруем; как Лев, так и мы веруем; никто из нас не сомневается; все мы подписались. На это (судьи) сказали им следующее: нет надобности собираться всем вам; но так как нужно убедить только сомневающихся, то благоговейнейший епископ Анатолий пусть из числа подписавшихся изберет тех, которых считает более способными для вразумления сомневающихся. При этом присутствовавшие на Соборе стали восклицать: просим о (других) отцах; тех отцов на Собор; единомыслящих со Львом на Собор; отцов на Собор; эти восклицания царю! эту просьбу православному! эту просьбу августейшей; все мы согрешили; всем да отпустится! А епископы константинопольской Церкви воскликнули: немногие возглашают; это говорит не Собор. За тем восточные закричали: Египтянина в ссылку, а иллирийские: - просим всех помиловать. Потом восточные опять: Египтянина в ссылку. И между тем как иллирийские повторяли ту же самую просьбу, клирики константинопольские воскликнули: Диоскора в ссылку, Египтянина в ссылку, еретика в ссылку, Диоскора низложил Христос. Затем иллирийские и державшиеся их стороны епископы снова сказали: все мы, согрешили, всем прощение, Диоскора на собор; Диоскора в церковь, и продолжением подобных восклицаний деяния этого заседания окончились. В следующее за тем заседании, когда сенаторы потребовали, чтобы прочитаны были сделанные уже определения, секретарь Константин из протокола прочитал слово в слово следующее: Точнейшее исследование касательно православной и кафолической веры мы присуждаем отложить на следующий день и сделать это в собрании более полном. А как блаженной памяти Флавиан и благоговейнейший епископ Евсевий, в следствие рассмотрения деяний и определений, да и по свидетельству лиц, присутствовавших тогда на Соборе, и утверждающих, что они ошибочно и напрасно низложили их, оказываются ни в чем не согрешившими относительно веры и низложенными несправедливо; то по нашему мнению будет справедливо, если только это угодно Богу, и покажется божественнейшему и благочестивейшему нашему владыке, подвергнуть тому же наказанию благоговейнейшего епископа александрийского Диоскора, благоговейнейшего епископа иерусалимского Ювеналия, благоговейнейшего епископа Кесарии (каппадокийской) Фалассия, благоговейнейшего епископа анкирского Евсевия, благоговейнейшего епископа беритского Евстафия и благоговейнейшего епископа Селевкии исаврийской, Василия, которые тогда со властью присутствовали на Соборе, и по правилам церковным лишить их епископского сана, а потом о всем последовавшем довести до сведения верховной власти. По прочтении же (протокола) и о других предметах, собравшиеся епископы были спрошены, находят ли они послание Льва согласным с изложением веры трехсот восемнадцати святых отцов, собиравшихся в Никее, и ста пятидесяти собиравшихся в столице? И предстоятель константинопольский, Анатолий, равно как все собравшиеся отвечали, что послание Льва согласно с упомянутыми святыми отцами, и подписались под ним. Между тем как это дело шло, присутствовавшие на Соборе восклицали: мы все согласны, все одобряем, все так же веруем, все тоже думаем, все так веруем; отцов на Собор; подписавшихся на Собор; многая лета царю; многая лета августейшей; отцов на Собор; единоверных на Собор; многая лета царю; единомышленных на Собор; многая лета царю; мы все подписались под исповеданием веры; как Лев, так и мы думаем. В ответ на это (судьи) сказали слово в слово так: мы представили о них божественнейшему и благочестивейшему нашему владыке, и ожидаем решения от его благочестия; а ваше благоговение и за Диоскора, которого вы низложили без ведома верховной власти и нашего, и за тех пятерых, о которых вы просите, и за все произведенное на Соборе, даст отчет Богу. Тогда опять все стали восклицать: Диоскора низложил Бог; Диоскор низложен справедливо; Диоскора низложил Христос. Потом, когда решение Маркиана было принесено, и оказалось, что дело о низложенных он предоставлял суду епископов, как выражал и ответ судей, (епископы) начали предлагать свое прошение в следующих словах: просим позволить им войти; единоверных на Собор; единомышленных на Собор; подписавшихся под посланием Льва на Собор. В следствие сего, по совещании, они и были присоединены к собранию. Тогда приступили к чтению, прошений, представленных царю Маркиану епископами египетского округа. В них между прочим содержалось следующее: мы мыслим так же, как изложили веру триста восемнадцать отцов, собиравшихся в Никее, как изложили ее и блаженный Афанасий, и священной памяти Кирилл, анафематствуя всякую ересь, и Ария, и Евномия, и Манеса, и Нестория, и ересь тех, которые говорят, что плоть Господа нашего заимствована с неба, а не от святой Богородицы и Приснодевы Марии, по подобию всех нас, кроме греха. При этом все, присутствовавшие на Соборе, воскликнули: почему же они не анафематствовали учения Евтихия? Пусть подпишутся под посланием Льва, анафематствуя Евтихия и его учение; пусть согласятся с посланием Льва; они хотят посмеяться над нами и уйти. Но египетские епископы отвечали, что в Египте много епископов и что они не могут говорить от лица всех, а потому просили Собор подождать их архиепископа, которого мнению, как это в обычае, им надлежало бы следовать; ибо если они сделают что-нибудь прежде, чем избран будет для них предстоятель, против них восстанут епископы всей египетской области. После продолжительных просьб их об этом и после весьма сильных возражений со стороны Собора, решено было дать египетским епископам отсрочку до тех пор, пока будет рукоположен им архиепископ. Затем предложено прошение нескольких монахов, сущность которого состояла в том, чтобы их не принуждали подписываться на каких-либо бумагах, пока не составится такой Собор, какой созвать предписал царь, и не рассмотрит сделанных постановлений. По прочтении этого, кизикский епископ Диоген сказал, что один из вошедших в собрание, именно Варсума, умертвил Флавиана; ибо он кричал: бей, и хотя о нем не упомянуто в прошениях, однако он все таки не должен был вступать в собрание. При этом все епископы воскликнули: Варсума опустошил целую Сирию, вооружил против нас тысячи монахов. Вслед за сим положено, чтобы: собравшиеся ожидали решения Собора; а монахи стали просить, чтобы прочитано было составленное ими прошение, в котором они между прочим требовали позволения присутствовать на Соборе Диоскору и преданным ему епископам. Но все епископы воскликнули на это: анафема Диоскору; Диоскора низложил Христос; выгнать этих людей; прочь оскорбление Собора, прочь насилие Собору; донести на них царю; прочь оскорбление Собора, прочь посрамление Собора. А монахи против этого кричали: прочь оскорбление монастырей. И между тем как Собор повторял те же самые возгласы, решились прочитать остальные прошения. В них говорилось, что, низложение Диоскора сделано несправедливо и что ему, по исповедании веры, следовало присутствовать на Соборе Если же этого не будет, они отрясут одежды свои от общения с собравшимися епископами. Когда это было сказано, архидиакон Аэций прочитал правило о тех, которые сами себя удаляют от общения. Потом опять, когда, отвечая на вопросы преподобнейших епископов, и также на вопрос архидиакона Аэция, сделанный от лица Собора, монахи разделились между собой, одни то есть анафематствовали Нестория и Евтихия, а другие отказались от этого, судьи предложили прочитать прошения Фавста и других монахов, просивших царя не принимать впредь монахов, которые прежде противились православным догматам. Отвечая на это; монах Дорофей называл Евтихия православным: но против него судьи предложили различные вопросы касательно учения Евтихия.

После сего, в пятом заседании Собора, предложено судьями объявить, что постановлено относительно веры, и константинопольский диакон Асклепиад, прочитал определение, которое, однако включать в (соборные) акты сочтено ненужным. Некоторые не соглашались с ним, а большая часть соглашалась, и между тем как происходили об этом противоречащие восклицания, — судьи сказали: Диоскор, по его словам, за то низложил Флавиана, что он признавал два естества (во Христе); но и определение говорит, что в сем два естества. На это (замечание) Анатолий отвечал: Диоскор низложен не за веру, а за то, что отлучил от общения Льва и, будучи трижды приглашен на Собор, не явился. Тогда судьи стали требовать, чтобы слова из послания Льва были включены в определение. Но так как епископы не согласись на это, говоря, что делать другое определение нет надобности, ибо и сделанное уже вполне совершенно; то об этом представлено царю. А царь повелел, чтобы шесть из восточных епископов, трое из понтийских, трое из азийских, трое из фракийских и трое из иллирийских, в присутствии Анатолия и римских наместников, собрались в храм мученицы (Евфимии) и сделали правильное определение веры, либо пусть каждый отдельно изложит собственное исповедание; а иначе да будет известно, что Собор составится на Западе. И когда потом спросили их, следуют ли они Диоскору, который говорит что, (Христос состоит) из двух естеств, или Льву, по мнению которого во Христе два (естества); то они закричали, что веруют согласно со Львом, и что противоречащие этому, суть евтихиане. А судьи сказали: так согласно с мнением Льва и, надобно написать, что во Христе два естества, соединенные неизменно, нераздельно и неслитно. Таким образом, когда судьи, бывшие во храме святой мученицы Евфимии вместе с Анатолием и наместниками Льва, также с Максимом Антиохийским, Ювеналием Иерусалимским, Фалассием епископом Кесарии Каппадокийской и с другими, вышли оттуда; то прочитано было следующее определение веры: "Господь наш и Спаситель Иисус Христос» и прочее, что выше изложено в нашей истории. После сего все воскликнули: это — вера отеческая; пусть сейчас подпишут ее митрополиты; это — вера апостольская; с ней согласны все мы; все мы так думаем. А судьи сказали: определения, сделанные отцами и признанные всеми, будут представлены верховной власти.

На шестое заседание Собора прибыл сам Маркиан и говорил епископам речь о взаимном согласии. Потом, по его приказанию, Константинопольский архидиакон Аэций прочитал определение, — и под ним все подписались. Кроме того, когда царь спросил, все ли согласны на составленное определение, все торжественно подтвердили это. Царь про- возгласил то же в другой раз, - и в другой раз все выразили согласие. Тогда, по предложению царя, были составлены правила (сего Собора) и городу Халкидону дарованы права митрополии. Царь приказал также, чтобы епископы остались (в том городе) еще на три или четыре дня, и чтобы каждый из них в присутствии судей предложил, что находит нужным, дабы все было устроено по надлежащему. Этим заседание и окончилось.

Было и еще заседание, на котором постановлены другие правила. А на следующее за тем заседание сошлись Ювеналий и Максим и согласились, чтобы Епископ антиохйский заведовал обоими Финикиями и Аравией, а иерусалимский — тремя Палестинами, что, по некотором совещании судей с епископами, и утверждено. В девятом же заседании занимались делом Феодорита. Он анафематствовал Нестория следующими: словами: анафема Несторию, не называющему святой Девы Марии Богородицей и разделяющему одного Сына единородного на двух сыновей, я же подписался и под определением веры и под посланием Льва. Поэтому с общего согласия всех он получил обратно свою кафедру. В другом заседании занимались делом Ивы, — и прочитаны были произнесенные против него мнения, принадлежавшие тирскому епископу Фотию и беритскому епископу Евстафию; но решение отложено было до следующего заседания. В одиннадцатое заседание, тогда, когда большая часть епископов согласились, чтобы он опять получил священный сан, некоторые противились этому и говорили, что обвинители его находятся за дверями и просят дозволения войти. Тогда опять прочитаны были сделанные против него определения. Судьи предложили было прочитать и то, что касательно Ивы постановлено было в Эфесе; но епископы сказали, что все, сделанное на втором Эфесском Соборе, не действительно, исключая рукоположение Максима антиохийского, и просили представить царю, чтобы он указом постановил считать недействительными все эфесские определения, составленные после первого Собора, на котором председательствовал блаженной памяти Кирилл предстоятель александрийский. По этому было решено возвратить Иве епископство. В следующем заседании разбирали дело эфесского епископа Вассиана и положили низложить как его, так и Стефана, и на место их поставить другого. В тринадцатом заседании было исследовано дело Евномия никомидийского и Анастасия епископа никейского, которые вели между собою тяжбу о некоторых городах. Было за тем и четырнадцатое заседание, на котором занимались исследованием дела касательно Вассиана. Наконец постановили, чтобы престол константинопольский занимал первое место непосредственно после римского.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Как сообщает Прокопий: «По закону солдатское жалованье выплачивается не всем подряд одинаково, но молодым и только что начавшим военную службу плата была меньше, уже испытанным и находящимся в середине солдатских списков — выше. У состарившихся же и собирающихся оставить солдатскую службу жалованье было еще более высоким с тем, чтобы они впоследствии, живя уже частной жизнью, имели для существования достаточно средств, а когда им случится закончить дни своей жизни, они в качестве утешения смогли бы оставить своим домашним что-то из своих средств.» (Прокопий Кесарийский. Тайная история. XXIV, 2-3. Последнее издание — М., 1993 г. с.395)

2. Феофан рассказывает, что в дальнейшем Маркиан участвовал в персидской войне 420-421 гг. в качестве простого воина. «Придя в Ликию, он впал в болезнь и был оставлен в городе Сидим, где проживая познакомился с двумя братьями, Юлием и Татианом, которые приняли его в свой дом и приютили. Однажды, отправляясь на охоту, они взяли его с собой; устав, легли они в полдень поспать, Татиан, пробудившись, увидел, что Маркиан лежит против солнца, а огромнейший орел, спустившись над ним, распростер крылья и своей тенью закрыл его от солнечных лучей. Увидев это, он разбудил брата и показал ему чудо. Долго дивились они дружеской услужливости пернатого, наконец, разбудили Маркиана и сказали ему: «Если ты когда-нибудь будешь василевсом, какую милость нам окажешь?» Тот отвечал им: «Что я за человек, чтобы со мной могло это случится?» Они еще раз повторили свой вопрос, и Маркиан отвечал: «Если это Бог пошлет мне, то я буду величать вас отцами моими». Тогда дали они ему двести монет и сказали: «Ступай в Константинополь, и вспомни о нас, когда Бог возвысит тебя». (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.82)

3. Имеется в виду экспедиция византийско-римских войск (командовал ими знаменитый Бонифаций) против Гензериха в 432 г. Маркиан поступил на службу в федераты к Аспару и Ардавурию (старшему) и прослужил у них 15 лет, видимо, по возвращении из Ликии, имея двести монет подаренных ему, он мог поступить уже в федераты, т.к. федераты экипировались за свой счет. Судя по рассказу Феофана, который вскользь упоминает «одно из сражений» и Прокопия, (вставившего рассказ об этой стычке вставляет в повествование о делах в Западной Римской Империи) складывается впечатление, что византийцы были лишь небольшим отрядом, присланным на помощь Бонифатию, при этом основная армия Аспара и Ардавурия находилась еще на Сицилии. Маркиан после своего освобождения направился именно туда, и, скорее всего, в составе этой же армии участвовал в неудачной попытке остановить гуннов под предводительством Атиллы во Фракии. Хотя, как Прокопий выражается, несколько ниже рассказа о знамении касательно Маркиана: «Победив тогда в сражении Аспара и Бонифатия… "(Война с вандалами. кн. 1, гл. IV, 12) Но это не может быть точным свидетельством в пользу сражения Гензериха со всей армией Ардавурия и Аспара. Ведь собственно армией командовал Ардавурий, отец Аспара, и не упоминание его здесь также говорит в пользу того, что это действительно была небольшая стычка.

4. Гензерих — знаменитый король (rex) вандалов. Правил с 428 по 477 г. Именно им была завоевана Ливия. Он также установил законное престолонаследие, срыл все городские стены в Африке, а также организовал ополчение вандалов. см. Прокопий Война с вандалами кн.1 гл. III, 27-36; гл. V, 8; гл.V, 18-19. (Последнее издание — М., 1993 г)

5. См. прим. 2

6. См. Прокопий Кесарийский «Война с вандалами» кн. 1; гл. IV, 11 (Последнее издание — с.186)

7. Весь эпизод с орлом и Гензерихом почти дословно заимствован из Прокопия Кесарийского — Война с вандалами. кн. 1 гл. IV, 2-8

8. Пульхерия вызвала Маркиана из Фракии тайком, до разглашения известия о смерти Феодосия.

9. Св. Лев I Великий 440-461 гг.

10. Первоначально святитель Лев писал еще к Феодосию Младшему, обвиняя второй эфесский собор в неправославии. Затем он просил дозволения императора собрать собор в Италии, видимо, опасаясь повторной победы еретиков, пользовавшихся покровительством Хрисафия (да и сам Феодосий, как это видно из его посланий Валентиниану, Галле Плацидии и Ликинии Евдоксии, в это время еще стоял на позиции поддержки еретиков.)

11. См. прим. 67 к кн. 1

12. Этот храм упоминает и Сократ VI, 6; как место договора между имп. Аркадием и Гайдой.

13. Св. Анатолий 449-458 гг.

14. Имеется в виду соглашение о границах епархий. По решению Собора Ювеналию Иерусалимскому отошли три Палестины, а Максиму Антиохийскому две Финикии и Аравия. Имеется в виду деление на провинции, установленное еще Диоклетианом. Данное разделение не перечисляет всех провинций, относящихся к ведению епископа Антиохии, но только те, которые лежали в непосредственной близости от Иерусалима, в виду чего по их подчинению могли возникнуть разногласия. Палестины — так по номерам и назывались, под Финикиями же имеются в виду Финикия и Финикия Ливанская.

15. Еще до соборного решения блаженный Феодорит был принят в общение святителем Львом, как это и следует из слов сановников на восьмом заседании. (Деяния Вселенских Соборов. т.3 Спб., 1996 г. с.75) Но этого показалось недостаточным Отцам Собора и он был принят в общение только после рассмотрения его дела. Отцы не потребовали от кипрского епископа исповедания веры, он только анафематствовал Нестория и разделяющих естества.

16. Св. Протерий 451-457 гг.

17. Это возмущение в Александрии произошло в 452, а укрощено в 453 году, после того как император приказал прекратить подвоз хлеба в Александрию. (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.84)

18. Точнее, не в храме Сераписа, разрушенном Феофилом еще в 390 г., а на площадке, оставшейся на месте храма.

19. Феофан (там же) говорит, что александрийцы просили Протерия о ходатайстве перед императором, что он и сделал. Раздачу хлаба нуждающимся жителям Александрии установил еще Диоклетиан. (Прокопий Кесарийский. Тайная история. XXVI, 41. Последнее издание — М., 1993 г. с.406)

20. Феофан (там же, с.84-85) рассказывает об этом так: "В том же самом году монах Феодосий, муж погибельный, тотчас после Халкидонского собора отправился в Иерусалим, и узнав, что василисса Евдокия расположена к Диоскору, низложенному собором, начал громко кричать против собора, обвиняя его в ниспровержении Православной веры, чем привлек на свою сторону василиссу и монахов, и своими скверными руками, варварским образом присвоил священнодейственную власть, причем помогали ему люди самой Евдокии, и рукополагал в городе новых епископов, когда настоящие епископы не возвратились еще с собора. Он выгнал из города Авериана, епископа скифопольского, не разделявшего его ложного учения, поднял гонение против всех, не сообщавшихся с ним, некоторых мучил, иных лишил имения, дома других предал огню, так что казалось город только что взят был варварами. Сверх того он умертвил Афанасия, диакона храма святой Анастасии, который порицал и обличал его безбожие. Тело сего святого приказал влачить по городу, и потом отдать псам на съедение. Целых двадцать месяцев занимал Иерусалимский престол погибельный Феодосий, пока не узнал о том император Маркиан и не приказал схватить его. Но этот беглец скрылся на Синайскую гору. По устранении его и рукоположенных им, Ювеналий опять занял свой престол». Мятеж этот произошел в 451 г.

21. Евагрий разумеет предлоги ((и ((, различающиеся одной буквой. Правоверные исповедовали Христа в двух естествах; а еретики говорили, что Он состоит из двух естеств, которые слились в одно; то есть утверждали, что, по соединении Слова, во Христе — одно естество.

22. Аэций — знаменитый полководец Валентиниана III, «происходил из рода сильнейших мизийцев из города Доростора, отцом его был Гауденций.» (Иордан. О происхождении и деяниях готов. 177). Благодаря его интриге, как рассказывает Прокопий (Война с вандалами. кн. 1 гл.III, 14-26), империя потеряла Ливию. В 451 г. разгромил Атиллу в сражении на Каталаунских полях (Иордан. О происхождении и деяниях готов. 192-214). Был убит по приказу Валентиниана III. По рассказу Прокопия, это убийство было частью интриги Максима, задуманной им с целью захвата императорской власти. (Война с вандалами. кн. 1 гл. IV, 25-28). Феофан же сообщает, что «император Валентиниан, завидуя чрезмерной силе патриция и полководца своего, Аэция коварным образом умертвил его при помощи Ираклия, одного из евнухов». (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.85) Ю.А. Кулаковский пишет, что «Его убил собственной рукой император Валентиниан по проискам евнуха Ираклия, не без участия сенатора Максима…» (Ю.А. Кулаковский. История Византии. 395-518 гг. Спб., 1996 г с.275).

23. Валентиниан был убит (16 марта 455 г) по Феофану самим Максимом (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.86), по Иордану (Rom. p.334) оруженосцами Аэция Оптилой и Травстилой.

24. Прокопий рассказывает об этом так: «У Максима младшего была жена, очень скромная и отличавшаяся исключительной красотой. Поэтому Валентиниана охватило желание вступить с ней в связь. Так как выполнить это с ее согласия оказалось для него невозможным, он задумал нечестивое дело и привел его в исполнение. Пригласив Максима во дворец, он начал играть с ним в шахматы. Проигравший должен был уплатить в виде штрафа назначенную сумму золота. Василевс выиграл, и, получив в качестве залога перстень Максима, послал с ним в дом Максима, повелев сказать его жене, что муж приказывает ей как можно скорее явиться во дворец приветствовать Василису Евдоксию. Она, увидев подтверждение в перстне Максима, села в носилки и прибыла в царский дворец. Те, кому Василевс поручил выполнение своего дела, внесли ее в помещение, находившееся очень далеко от женской половины. Здесь Валентиниан против ее воли произвел над ней насилие». (Война с вандалами. кн. 1 гл. IV, 17-22. Последнее издание — М., 1993 г. с.187)

25. Жена Максима в это время уже умерла. (Прокопий Кесарийский. Война с вандалами. кн. 1 гл. IV, 36. Последнее издание - М., 1993 г. с.188)

26. Прокопий прямо сообщает, что «Гизерих, не по какой-либо иной причине, но только потому, что надеялся получить большие богатства, с сильным флотом отплыл в Италию». (Прокопий Кесарийский. Война с вандалами. кн.1 гл.V, 1. Последнее издание — М., 1993 г. с.188)

27. Убийство Петрония Максима (император в 455 г.) Прокопий описывает так: «Максима, собиравшегося бежать, римляне умертвили, побив камнями. Они отрубили ему голову, разрубили его на части и разделили их между собой». (Прокопий Кесарийский. Война с вандалами. кн.1 гл.V, 2. Последнее издание — М., 1993 г. с.188). Феофан просто сообщает, что «Максим, слыша о приближении Гизериха с огромным флотом, бежал из Рима, но спутники убили его под конец первого года его правления». (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.86) А.А. Чекалова в 46 комментарии к Войне с вандалами, кн. 1 пишет: «Убийство Максима сходным образом описывает Иоанн Антиохийский. См.: Ioan. Ant. Fr. 201. Оба историка, вероятно, опирались в данном случае на рассказ Приска Панийского.» Иордан же говорит, что "Максим бежал и был убит неким Урсом, римским воином. (Иордан. О происхождении и деяниях готов. 235. Последнее издание — Спб, 1997 г. с.105).

28. «9 июля того же 455 года в Толозе, по соглашению с вестготами, был провозглашен императором знатный и богатый сенатор, галл по крови, Марк Марцилий Авит. … Авит вышел с войском на север, но в Плаценции был застигнут и низложен магистром армии, свевом Рекимером, который имел от него поручение отправиться с войсками в Сицилию, чтобы действовать против Гензериха (456 г.)» (Ю.А. Кулаковский. История Византии. 395-518 гг. Спб., 1996 г с.275). Ю.А. Кулаковский ссылается при этом на Iohan. Antioh. p.86. Феофан помещает правление Авита (455 — 456) после Майорина, он же сообщает, что в 456 г. «Авит побежден был Ремиком и сделался епископом в галльском городе Плаценции.» (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.86). С.Б. Дашков считает, что «некоронованный властитель Италии Рицимер поднял мятеж, Авит был низложен и казнен». (С.Б.Дашков. Императоры Византии. М.1996 г. с.41) Иордан вообще пропускает Авита в перечне императоров Западной Римской Империи (Иордан. О происхождении и деяниях готов. 236. Последнее издание — Спб, 1997 г. с.105).

29. Майориан (имп. 457-461 гг.). По сообщению Иордана: "После Максима, по повелению Маркиана, императора Восточного, Западную империю получил в управление Майориан (Maiurianus), однако, и он правил недолго, потому что, когда двинул войско против аланов, нападавших на Галлию, был убит в Дертоне, около реки по названию Гира.» (Иордан. О происхождении и деяниях готов. 236. Последнее издание — Спб, 1997 г. с.105). Прокопий сообщает что Майорин умер от дизентерии. (Прокопий Кесарийский. Война с вандалами. кн.1 гл.VII, 14. Последнее издание - М., 1993 г. с.195) По мнению А.А. Чекаловой — пересказывая Приска Понийского; комм. 62 к первой книге «Войны с вандалами», с.504. По поводу места его смерти также косвенно называет Галлию: «… вернулся в Лигурию и во главе пешего войска двинулся сухопутным путем к Геракловым столпам, намереваясь в этом месте перейти через пролив и дальше идти прямо на Карфаген». (Прокопий Кесарийский. Война с вандалами. кн.1 гл.VII, 11. Последнее издание — М., 1993 г. с.195). Феофан же сообщает, что «Майорин убит патрицием Рекимером в Тартионе» (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.88).(правда, ниже он же, видимо, чтобы согласовать сообщения разных источников, вводит второго Майорина, правившего после императора Олибрия, повторяя ошибку Прокопия — и сообщает, что этот Майорин умер от поноса. (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.94) По сообщению Iohan. Antioch. c. 87 Майорин бежал в Далмацию, где имел большие владения и был убит 7 августа 461 г.

30. Ливий Север (III), император в 461-465 гг.

32. Евагрий имеет в виду ту заслугу Маркиана, которую он оказал Церкви созванием Собора в Халкидоне.

33. Как рассказывает об этом Феофан, Тимофей Элур еще за год до своего разбойничьего поставления в епископы «ночью обходил кельи монахов, каждого называл по имени и на отзыв всякому говорил: «Я ангел, посланный сказать всем вам, чтобы вы оставили общение с Протерием и постановления в Халкидоне, а избрали бы в александрийские епископы Тимофея Элура». (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.87). Ю.А. Кулаковский сообщает о нем следующее: «То был человек, которого некогда Кирилл насильно извлек из отшельнического уединения в пустыне и посвятил в пресвитеры. (что прямо противоречит Феофану — А.К.) Прозвище Элур — ласка — дано было Тимофею приверженцами Протерия за его малый рост и чрезвычайную худобу, последствие его подвижнической жизни. … Монахи, чрезвычайно многочисленные в Египте, и толпа схватили Тимофея, насильно (что также противоречит Феофану — А.К.) привели его в кафедральный собор города … для посвящения в патриархи». (Ю.А. Кулаковский. История Византии. 395-518 гг. Спб., 1996 г с.275). Он занимал кафедру в 457-477 гг.

34. Феофан рассказывает об этом так: «При сем Тимофей, по прозванию Элур, произвел смятение в Александрии: подкупив множество беспорядочных людей, он силой овладел Александрийским престолом и, лишенный всякого духовного сана, был посвящен двумя, подобными себе, епископами. От сего произошли всякого рода соблазны в Александрии. Этот нечестивец с невыносимым бешенством оскорблял всюду и всех священников, державшихся постановлений Халкидонского собора, не рукоположенный рукополагал епископов, и не будучи священником, совершал крещение». (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.87). Ю.А. Кулаковский приводит дату 16 марта 457 г. (Ю.А. Кулаковский. История Византии. 395-518 гг. Спб., 1996 г. с.271).

35. Петр Ивер был сын царя Иверии Бакур-Вараза. Его имя, по свидетельству грузинского жития, было Мурван. В молодые годы он попал в Константинополь в качестве заложника во время войны Феодосия с персами и приобрел большое расположение императора, его супруги и Пульхерии. (Ю.А. Кулаковский. История Византии. 395-518 гг. Спб., 1996 г. с.268, сноска 1). В епископы его поставил монофизит Феодосий во время своего лже-епископства в Палестине. Ю.А. Кулаковский сообщает со ссылкой на Raabe, Petrus der Iberer, p. 64, что «Он бежал из Сирии, подвергался преследованию от Протерия и жил некоторое время в Элефантине». (сноска 1 к с.271 Ю.А. Кулаковский. История Византии. 395-518 гг. Спб., 1996 г).

36. Ю.А. Кулаковский так пересказывает рассказ Захарии (Zacharias, 3, 11; 4. 1-3, стр. 18-19, 24-25): «Когда Дионисий вернулся в город, он арестовал Тимофея. Арест сопровождался большим кровопролитием. Тимофей был заточен в одном укреплении в 30 милях от столицы. Народное волнение превратилось в открытый бунт, настолько грозный, что Дионисий через несколько дней признал за лучшее водворить своего пленника на кафедру. Он устроил это при посредстве одного монаха, по имени Лонгин, известного всем своей святой жизнью. Тимофей занял кафедральную церковь, а законный патриарх Протерий имел свою кафедру в церкви св. Квирина. Подошло время Пасхи. Накануне этого дня было тогда принято совершать крещение младенцев. К Тимофею принесли множество крещаемых, а к Протерию - всего пять. При общем возбуждении, явилась мысль изгнать Протерия из храма. Против насилия Протерий прибег к помощи военной охраны, и произошла кровавая схватка, в которой было много убитых. Протерий, расходовавший на солдат много денег из церковных средств, был недоволен безуспешностью действия военной силы. И вот один солдат, рассердившись за упреки, всадил ему в грудь свой меч, другие добили и оставили лежать на улице. Тогда уже александрийская чернь овладела трупом, таскала его по улицам, сожгла на ипподроме и развеяла прах по ветру». Правда, приводя это сообщение монофизита Захарии, Ю.А. Кулаковский сам оговаривается в примечании, что «Весьма вероятно, что участие солдат в убийстве Протерия измышлено для смягчения вины населения Александрии, которое издавна отличалось склонностью к эксцессам». (Ю.А. Кулаковский. История Византии. 395-518 гг. Спб., 1996 г. с.271). Тем более странно, что Ю.А. Кулаковский считает, что свой рассказ об этом убийстве Евагрий черпал из Захарии - ведь Евагрий прямо указывает в конце 8 главы на свое недоверие сведениям Захарии, и сообщает о своих источниках — Приске Понийском (frg 22) и Raabe, Petrus der Iberer, с. 59; на что указывает и сам Кулаковский! (с.269). В самом сообщении Захарии видно множество несообразностей: после указа Маркиана 31 июля 455 г. об умалении гражданских прав еретиков и предании огню их сочинений представляется крайне маловероятным, чтобы чиновник столь высокого ранга, каким обладал Дионисий, мог поставить Тимофея Элура на кафедру. Если это и возможно, то только потому, что император в это время умер (Феофан прямо связывает эти события), либо - как указывает и Евагрий и Феофан, если Тимофей прибег к подкупу.

37. Император Лев I Макелла был возведен на престол 7 февраля 457 г. Впервые при его поставлении на царство императорский венец возложил на императора константинопольский патриарх Анатолий. (Chron. Pasch. 592)

38. Строго говоря, Петр Ивер не был низложен, так как находился под покровительством императрицы Пульхерии, но очевидно, был незаконно поставлен — см. прим. 31

39. Феофан об этом сообщает так: «В том же году император Лев, узнав о напрасной смерти Протерия и беззаконном посвящении Элура, послал Кесария, приказав ему двум сообщникам оного отрезать языки и изгнать, нечестивого же Тимофея не тронул, сказав, что судить его следует одним только епископам». (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.88).

40. Патриарх Анатолий предстоятельствовал на константинопольской кафедре с 449 по 458 гг.

41. Так называлась одна из гвардейских дворцовых схол - силенциарии.

42. По сообщению Феофана, так как Элур и здесь продолжал "составлять противозаконные сборища и смуты», то его отправили в Херсон. (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.88).

43. Тимофей II Салофакиол занимал александрийскую кафедру с 460 по 475 гг.

44. Геннадий I занимал константинопольскую кафедру с 458 по 471 гг.

45. Акакий занимал константинопольскую кафедру с 472 по 489 гг.

46. Омонии (согласия). Так прозывалась церковь св. Ирины, в которой в правление императора, Феодосия Великого, собирались 150 отцов 2-го Константинопольского Собора, и единогласно определилившие догмат о св. Троице.

47. Не совсем понятно, какую войну имеет в виду Евагрий. Это может быть как война с паннонскими готами Валамира (см. Иордан. О происхождении и деяниях готов. 270-272. Последнее издание — Спб, 1997 г. с.113), или его брата Теодемира (Iohan. Antioh. c. 90) в ходе которой готы опустошили Иллирик и захватили Диррахий. Но, скорее всего, учитывая именование «скифы» — имеется в виду вторжение одного из сыновей Атиллы во Фракию в 469 г.

48. Иногда исаврийское имя Зенона также называют как Тарасикодисса. Исавр родом, он был назначен магистром армии востока в год неудачной экспедиции Василиска против вандалов. В следующем году был удостоен консульства и получил командование над частью войск во Фракии. Традиционно видят в этом приближении к себе исаврийского князька попытку противопоставить что-то влиянию готов, даже опереться на национальную армию самой империи, не поручая ведение войн за нее федератам. (Ф.И. Успенский. История Византийской Империи. М., 1996 г. с. 187-191) Но, во-первых, род Аспара служил империи уже почти полвека — его отец Ардавурий упоминается уже в 425 г., в походе против узурпатора Иоанна. Назвать же исавров более подданными империи, нежели готы — по меньшей мере, странно, в то же самое время, когда Зенон командовал войсками во Фракии, его соплеменники сделали пиратский набег на остров Родос. Пожалуй, единственное действительное преимущество Зенона перед Аспаром состояло в том, что он был православным.

49. Анфимий был прямо назначен императором Львом и правил с 467 по 472 гг. После смерти Майориана Рецимер заместил престол Либием Севером, который правил с 461 по 465 гг. Затем престол два года оставался не занятым — Рецимер, видимо не имел своей кандидатуры на престол и предоставил римскому Сенату отправить делегацию в Константинополь. Анфимий был коронован 12 апреля 467 г.

50. Здесь разумеется поход против африканских вандалов, нападавших на Римскую Империю под предводительством Гензериха, в 468 г. по Р. Хр. — прим. к первому изданию. Этот поход, одно из самых широко задуманных военных предприятий до Юстиниана. Планировалось одновременно произвести нападение из Египта сушей, Марцеллин из Далмации высадился в Сардинии, а собственно Василиск с основными силами огромного флота должен был нанести главный удар. Но благодаря подкупу, он поставил флот под удар брандеров Гензериха и погубил все предприятие. (Прокопий Кесарийский. Война с вандалами. кн. 1 гл. VI, 1-25 Последнее издание - М., 1993 г. с. 191-193)

51. см. frg. 42

52. Прокопий так пишет об этом"… василевс Лев незадолго до этого убил во дворце Аспара и Ардавурия, так как у него было подозрение, что они злоумышляют против него, собираясь его умертвить». (Прокопий Кесарийский. Война с вандалами. кн. 1 гл. V, 27 Последнее издание - М., 1993 г. с.194.) Феофан же так объясняет эти подозрения: «В сем году император Лев отправил, для военных нужд, во Фракию Зенона, предводителя Восточных войск (магистр милитум Востока — А.К.) и зятя своего, повелев придать ему в помощь часть из собственной стражи, которые, по наущению Аспара, чуть было не истребили Зенона, если бы он, предуведомленный о злоумышлении, не бежал в Сердику, город Фракийский, и тем не спасся. С этих пор Аспар навлек на себя подозрение василевса Льва. (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.92).

53. После провала экспедиции против вандалов, Рецимер убил (или организовал убийство) в Сардинии Марцеллина, не признававшего власти ставленников Рецимера и остававшегося верным Восточной империи. Затем он поднял открытый мятеж против Анфимия, после пятимесячной осады взял Рим (11 июля 472 г.) и приказал своему родственнику Гундобаду казнить бывшего императора. (см. Иордан. О происхождении и деяниях готов. Спб, 1997 г. прим. 570 с.316). «Тогда Лев, по случаю беспокойств, возникших в Риме, послал туда Оливрия, супруга Плацидии, провозгласив его автократором. Рекимер же, прожив по убиении Анфимия только три месяца, скончался от болезни, а за ним последовал и Олибрий, тоже от телесного недуга». (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.93). Олибрий умер 23 октября 472 г. Его возведение на престол, кроме всего прочего, имело своей целью умиротворение Гензериха, давно настаивавшего на кандидатуре родственника (Олибрий был женат на Плацидии, дочери Евдоксии и внучке Феодосия Младшего, ее сестра была замужем за Гонорихом, сыном Гензериха.)

54. Гликерий — император в Западной империи (с 5 марта 473 г. по 24 июня 474 г.). Был возведен на престол Гундобадом, племянником Рекимера и преемником своего дяди по командованию федератами. Не признанный императором Восточной империи Львом, Гликерий был низложен Непотом. Иордан говорит, что он стал то ли епископом в Римском порту (239), то ли в Салоне (241). (см. Иордан. О происхождении и деяниях готов. Последнее издание — Спб, 1997 г. с.106),

55. Юлий Непот, племянник патриция Марцеллина (см. Иордан. О происхождении и деяниях готов. 239. Последнее издание — Спб, 1997 г. с.106), император с 474 по 475 гг. Был свергнут в августе 475 г. Орестом, начальником федератов. «Этот же Орест, (в ответ на попытку отправить его в Галлию — А.К.) приняв командование над войском и выступив из Рима на врагов, пришел в Равенну, где задержался и поставил императором сына своего Августула. Когда Непот узнал об этом, он бежал в Далмацию (откуда был родом — А.К.) и там, сложив с себя власть, стал частным человеком. (см. Иордан. О происхождении и деяниях готов. 241. Последнее издание — Спб, 1997 г. с.106). Был убит в 480 г., уже по приказу Одоакра. Слова Евагрия о том, что он правил пять лет — не ошибка. Восточная империя не признавала Августула до смерти Непота.

56. Орест — впервые он появляется на страницах записей Приска как «слуга» и писец или нотарий Атиллы. После свержения Непота, 28 августа 476 г. был убит Одоакром, а через несколько дней (5 сентября) его сын был низложен. (см. Иордан. О происхождении и деяниях готов. Спб, 1997 г. Примечание 588. с.319).

57. Ромул Августул правил с 31 октября 475 г. по 5 сентября 476 г. Не был признан императором Зеноном. После своего низложения был оставлен жить частным человеком в «Лукулланском укреплении в Компании» (см. Иордан. О происхождении и деяниях готов. 243. Последнее издание - Спб, 1997 г. с.107). Аноним Валезия (Anon. Vales., 38) сообщает, что «Молодость и красота последнего императора тронули Одоакра, и он даровал ему жизнь, пожаловал шесть тысяч солидов и выслал в Кампанию с разрешением «свободно жить» вместе с родственниками». Малх сообщает, что взамен этого Ромул должен был воздействовать на сенат с тем, чтобы отправляемое в Константинополь посольство высказалось об отмене императорской власти на Западе и признанием Одоакра в качестве зависимого от Империи rex"а.

58. Одоакр — скир или руг или гот. Поступил на службу в федераты еще при Рекимере. При Оресте стал одним из самых популярных и могущественных военачальников среди федератов. Пользуясь тем, что Орест не выполнил обещания войску о раздаче земли, захватил власть. «Они (федераты — А.К.) потребовали от Ореста, чтобы из этих земель он дал им третью часть, и, видя, что он не проявляет ни малейшей склонности уступить им в этом, они тотчас убили его. В их среде был некий Одоакр, один из императорских телохранителей; он согласился выполнить для них то, на что они заявили претензию, если они поставят его во главе правления. Захватив таким образом реальную власть (тиранию), он не причинил никакого зла императору, но позволил ему в дальнейшем жить на положении частного человека. Передав варварам третью часть земель, он тем самым крепко привязал их к себе и укрепил захваченную власть на десять лет». (Прокопий Кесарийский. Война с готами. кн. 1, гл. 1. Последнее издание — М., 1996 г. с.19)

59. Лев II (ок. 467-474 гг.). 18 ноября 473 г. был объявлен соправителем Льва. Кандид Исавр пишет, что «василевс Лев употребил все средства, чтобы объявить царем Зенона, зятя своего, но не мог этого достигнуть, потому что подданные его на то не соглашались; однако до кончины своей, он провозгласил царем внука своего, рожденного от брака Зенона с Ариадной». (Византийские историки Девксипп, Евнапий, Олимпиодор, Малх, Петр патриций, Менандр, Кандид, Ноннос и Феофан византиец, переведенные с греческого С. Дестунисом. Спб., 1860 г. с. 476) По сообщению Феофана: «… в феврале Лев, по внушению Верины и Ариадны, присутствуя на конском ристалище, уступил царский венец отцу своему, Зенону; но Лев младший разделял престол с отцом своим, Зеноном, только десять месяцев и умер от болезни». (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.95).

60. Об этом Евсевии Евагрий говорит в кн. 1. гл. 9.

61. Флавиан, епископ константинопольский, был осужден и низложен частным Эфесским Собором (вторым под председательством Диоскора, в 449 г. по Р. Хр.), и от причиненных ему обид и оскорблений умер в 450 году как повествуют Зонара Аnnаl. Т. 3. раg. 36 и Никифор 1ib. 14, сар. 47.

62. Евсевий в подлиннике назван епископом армянским

но здесь разумеется Евсевий анкирский, как он назван в подлинных деяниях Халкидонского Собора.

64. Здесь разумеются Ювеналий иерусалимский, Фалассий Кесарийский, Евсевий анкирский, Евстафий беритский н Василий селевкийский, которые в первом заседании Собора были предложены к осуждению вместе с Диоскором.

65. Т. е. Диоскора, бывшего епископом александрийским.

66. Т.е. эти монахи, принадлежавшие к последователям Диоскора, не признавали вселенским того Собора, на котором не было Диоскора и других египетских епископов. Посему они требовали восстановления Диоскора и возвращения его в число членов Собора.

67. Городу Халкидону, в честь бывшего в нем вселенского Собора, было предоставлено одно название митрополии, без прав, собственно принадлежащих областным митрополиям,

68. Епископа Эдесского, который низложен был Диоскором.

69. Вместо Вассиана здесь надобно читать Сабиниана, епископа перренского, что в провинции Евфратовой, как назван этот епископ в подлинных актах Халкидонского Собора.

1. О царствовании Юстнина старшего.

2. Об Аманте евнухе и феокрите, как Юстин предал их смерти.

3. О том, что Юстин хитростью предал смерти Виталиана.

4. О том, как Юстин, изгнав Севера, на его место поставил Павла, и как немного после антиохийский престол получил Евфрасий.

5. О пожарах и землетрясениях в Антиохии, причем, удрученный этими бедствиями, скончался и Евфрасий.

6. О преемнике Евфрасия, Ефремии.

7. О чудотворцах Зосиме и Иоанне.

8. О повсеместных бедствиях.

9. О том, что Юстин еще при жизни избрал себе в соправители Юстиниана.

10. О том, что Юстиниан был расположен к тем, которые принимали Халкидонский Собор, а Фёодора - к противной партии.

11.О том, что Север довел до низложения константинопольского епископа Анфима и александрийского Феодосия, по изгнании которого, император поставил других.

12. О персидском царе Каваде и сыне его Хосрове - из истории Прокопия Кесарийского.

13. Об Аламундаре и Азарефе, также о византийском возмущении, прозванном «Ника».

14. О вандальском правыителе Гонорихе и о том, как у христиан отрезали языки.

15. О мавре Каваоне.

16. О походе Велизария против вандалов и об истреблении их.

17. О добыче, присланной из Африки.

18. О финикийцах, обращенных в бегство Иисусом, сыном Навина.

19. О готе Теодорихе и о том, что в его царствование, произошло в Риме до времен Юстиниана, также о новом подпадении Рима под власть римлян, по удалении из него Витигиса.

20. О том, что во времена Юстиниана приняли христианство так называемые герулы.

21. О том, что Римом, вновь подпавшим под власть готов, Велизарий овладел в другой раз.

22. О том, что в то время приняли христианство и авазги.

23. О том, что тогда же приняли христианство и жители Танаиса. Также о землетрясениях в Греции и Ахайи.

24. О полководце Нарзесе и его благочестии.

25. О том, что Хосров, завидуя благоденствию Юстиниана, вооружился против римлян и покорил множество римских городов, а в числе их и вкликую Антиохию.

26. О бывшем в Апамее чуде от Честного и Животворящего Древа Креста.

27. О походе Хосрова против Эдессы.

28. О чуде, бывшем в Сергиополе.

29. О моровой язве.

30. О сребролюбии и ненасытности Юстиниана.

31. О великой церкви св. Софии и Св. Апостолов.

32. Скорее о безрассудном пристрастии, чем о расположении императора к партии голубых.

33. О подвижнике Варсануфии.

34. О монахе Симеоне, Христа ради юродивом.

35. О монахе Фоме, подобно Симеону, мнимо юродивом.

36. О патриархе Мине и о бывшем в его время чуде над еврейским отроком.

37. Кто в то время епископствовал в главных городах.

38. О святом Вселенском пятом Соборе и о том, по какой причина состоялся.

39. О том, что Юстиниан, уклонившись от правого учения, защищал, что тело Господа не было подвержено тлению.

40. Об атиохийском архиепископе Анастасии.

41. О смерти Юстиниана.

1. Когда Анастасий, как я сказал, переселился к лучшей жизни, императорскую порфиру получил Юстин, родом фракиец, что случилось 9 числа месяца панема, который у римлян зовется июлем, в 566 году от построения Антиохии. Он был провозглашен императором от императорских телохранителей, которыми управлял в качестве правителя дворцовой стражи. Самодержавную власть получил он сверх всякого чаяния; потому что много было людей и знатных и богатых, которые состояли в родстве с Анастасием и имели все возможности присвоить себе столь великую власть.

2. Человеком весьма сильным был тогда и надзиратель императорских опочивален, Амантий. Как скопец, сам, по закону, не мог владычествовать над Римской Империей, он хотел возложить венец самодержавной власти на Феокрита, человека ему преданного. С этой целью призвав Юстина, он дает ему большое количество денег и приказывает раздать их людям, которые особенно были годны к подобному делу и могли облечь Фекрита в порфиру. Но Юстин, потому ли, что этими деньгами подкупил народ, или потому, что сникал ими расположение к себе так называемых постельничих, — об этом рассказывают двояко, - сам себе приобрел императорскую власть и вслед за тем лишил жизни как Амантия, так и Феокрита с некоторыми другими людьми.

3. Между тем Юстин вызвал в Константинополь жившего во Фракии Виталиана, некогда покушавшегося лишить Анастасия верховной власти, потому что опасался его силы, его воинства, и подозревал, не имеет ли он видов на царствование. Рассчитывая же предусмотрительно, что Виталиана не иначе могло расположить к покорности, как приняв на себя вид его друга, Юстин прикрыл свое коварство - непроницаемой маской и объявил его военачальником одной части так называемых бессменных войск; а потом, — чтобы внушить ему еще большую доверенность и завлечь его в обман, он произвел его в консулы. В сане консула, Виталиан пришел во дворец и у одной дворцовой двери был коварно умерщвлен. Так поплатился он за те бедствия, которые причинил римскому царству. Но это произошло после.

4. В первый же год своего царствования, Юстин приказал схватить того самого антиохийского предстоятеля, Севера, о котором говорено было выше, и, как передает молва, отрезать ему язык — за то, что он не переставал изрекать анафемы Халкидонскому Собору, особенно в так называемых престольных (enJroniVixai ) посланиях, и в своих ответах на те послания, которые он писал ко всем патриархам, и которые, однако были принимались только александрийским епископом Иоанном, преемником Иоанна первого, также Диоскором и Тимофеем, и сохранились даже до нашего времени, — равным образом и за то, что отсюда происходили в Церкви распри, и православный народ делился на партии. Это дело было поручено Иринею, который жил в Антиохии в качестве правителя Востока. Что Ириней действительно имел поручение задержать Севера, в этом уверяет нас сам Север, который, в письме к некоторым антиохийцам, рассказывает о своем побеге, причем чрезвычайно злословит Иринея за то, что он расставил всюду стражу, чтобы Север не убежал из Антиохии. Некоторые же рассказывают, что Виталиан, пока, еще он, как ему казалось, пользовался милостью Юстина, выпросил себе у императора язык Севера — за то, что Север в своих речах обыкновенно оскорблял его. Однако в месяц горпиэ, который по-римски называется сентябрем, в 568 году от построения Антиохии, Север убежал со своего престола. После него на престол взошел Павел, и получил повеление открыто признавать Халкидонский Собор. Но Павел добровольно оставил Антиохию и, пресекши нить своей жизни, отошел общим всем путем. За ним на епископский престол взошел Евфрасий — из Иерусалима.

5. В те же времена царствования Юстина происходили в Антиохии частые и страшные пожары, — как бы предвестники случившихся после в этом же городе ужасных землетрясений и предшественники наступавших бедствий. Действительно, спустя немного времени, именно в 29 день 10-го месяца артемизия, называемого у римлян маем, на седьмом году царствования Юстина, в 6-й день недели, в самый большой полуденный жар, в городе последовало такое колебание и сотрясение, которое почти всецело ниспровергло его. А за этим вспыхнул и огонь как бы для того, чтобы в произведении сего бедствия была и его доля. В самом деле, чего не коснулось землетрясение, то пожрано и превращено в уголь и пепел огнем. Впрочем, что при этом потерпел город, какое множество жителей, разумеется, сделалось добычей пламени и землетрясения, также что случилось при этом достойного изумления и сколько было явлений, превосходящих всякое выражение, о том трогательно рассказывает ритор Иоанн, который этим и заключил свое повествование. Удрученный такими бедствиями, Ефрасий скончался, что было новым несчастьем для города, потому что не осталось никого, кто бы позаботился о его нуждах.

6. Но спасительный промысел Божий о людях, уготовляющий врачевство еще прежде язвы, меч гнева своего изощряющий любовно и в безнадежных обстоятельствах отверзающий двери своего милосердия, расположил бывшего в то время правителем востока Ефремия всеми мерами позаботится о том, чтобы город не терпел недостатка ни в чем потребном. Антиохийцы за это превознесли его похвалами и избрали себе во епископы, — и Ефремий получил апостольский престол, как бы в награду и возмездие за свою попечительство о городе. Спустя тридцать месяцев, город опять подвергся землетрясению. Тогда Антиохия была переименована в Феополис и сделалась предметом всей попечительности императора.

7. Выше мы упомянули о бедствиях; а теперь к настоящему труду присоединим и нечто другое, о чем стоит рассказть, что мы узнали от очевидцев. Некто Зосима, родом из так называемой приморской Финикии, по месту рождения принадлежавший селу Синду, которое от Тира лежало почти в двадцати стадиях, проводил монашескую жизнь. Воздержанием от пищи и употреблением ее, равно как другими добродетелями он так угодил Богу, что не только прозревал в будущее, но и получил благодать совершенного бесстрастия. Некогда находился он в главном городе одной из Палестин Кесарии, в доме одного знаменитого человека, — это был Аркесилай, эвпатрид, муж ученый, отличенный почестями и другими украшениями жизни, — и в то мгновение, как Антиохия подверглась гибели, неожиданно предался скорби и рыданиями и глубокими вздохами пролил столько слез, что смочил ими землю; потом потребовал кадильниицу и, наполнив фимиамом все то место, на котором они стояли, повергся на землю, чтобы умилостивить Бога молитвами и прошениями Аркесилай спросил его, чем он так смутился, — и Зосима раздельно сказал: сию минуту оглушил его грохот разрушившейся Антиохии. Аркесилай и бывшие с ним, в изумлении, — записали час, — и в последствии узнали, что дело было действительно так, как открыто Зосимой. Он показал множество и других знамений. Большое число их я оставляю, и — да и как сосчитать их! — и упомяну только о некоторых. В одно время с Зосимой в Хузивской Лавре процветал некто Иоанн, по своим добродетелям равный Зосиме. А эта лавра лежит на самой вершине холма, с северной стороны большой дороги, идущей из Иерусалима в Иерихон. Он проводил монашескую, совершенно отрешенную жизнь, и в последствии был поставлен епископом упомянутого города Кесарии. Этот Иоанн Хузивит, услышав, что жена упомянутого Аркесилая ткацким челноком выколола себе один глаз, поспешил к ней осмотреть рану. Видя, что зрачок выпал и глаз совсем разорван, он приказал одному из пришедших врачей принести губку и поврежденный глаз вправить в свое место, потом обложив его губкой, прикрепил губку посредством повязок. Аркесилая тогда не было дома. Он проживал у Зосимы в его монастыре, находившемся в селе Синде, которое лежало почти в пятистах стадиях от Кесарии. Посему немедленно отправлены были к нему гонцы с известием. В ту минуту Аркесилай сидел с Зосимой и разговаривал. Но узнав о случившемся несчастье, он вдруг с воплями рыданиями стал рвать на себе волосы и исторгая их, бросал к небу. На вопрос Зосимы о причине, он рассказал о событии, постоянно прерывая свою речь всхлипыванием и слезами. После сего Зосима, оставив Аркесилая, поспешно уединился в особую комнату, где, по обычаю подобного рода людей, беседовал с Богом. Спустя несколько времени, он вышел с веселым лицом и скромной улыбкой, и приветливо взяв Аркесилая за руку, сказал ему: «ступай, ступай не кручинясь. Хузивиту дана благодать. Жена твоя исцелена и остается с обоими глазами: настоящий случай ничего не лишил ее; потому что этого восхотел Хузивит.» По чудотворной силе этих двух праведников так в самом деле и было. Тот же Зосима, отправляясь однажды в Кесарию и ведя с собой осленка, на которого положил кое-какие нужные вещи, встретился со львом. Лев схватил осла и ушел. Но Зосима последовал за ним в лес, и в то время, как зверь уже насытился мясом животного; с улыбкой сказал ему: «друг, путь и мне пресечен; потому что я и хил и стар, и у меня нет сил нести на плечах ношу, осла. Поэтому, хотя и не свойственно твоей природе носить тяжести, однако это теперь необходимо, если хочешь, чтобы Зосима удалился отсюда и чтобы ты (по прежнему) остался диким зверем.» При этих словах, лев, как бы совсем забыв свою ярость, стал махать хвостом и, в туже минуту, кротко подбежав к Зосиме, этим знаком выражал свою покорность ему. Зосима, положив на него ношу осла, довел его до ворот Кесарии и тем показал, какова, сила Божья и как все послушно и покорно нам, когда мы живем в Боге и не ослабляем даруемой нам благодати. Но, чтобы это повествование не распространить больше надлежащего, я возвращусь к тому, с чего сделал отступление.

8. В то время как Юстин еще пользовался самодержавной властью, нынешний Диррахий, в древности Эпидамн, пострадал от землетрясения; равным образом - и лежащий в Греции, Коринф; потом в четвертый уже раз испытал это бедствие и главный город второй Киликии, Аназарб. Больших денег стоило Юстину воссоздать их. Около того же времени, величайший и богатый Осроэнский город Эдесса был затоплен текущим близ него потоком, Скиртом; так что в нем от напора воды погибло множество зданий и несчетное число людей. Эдесса и Аназарб переименованы были Юстином, и как та, так и другой, украсились его именем.

9. По истечении восьми лет, девяти месяцев и трех дней царствования Юстина, вместе с ним стал царствовать племянник его Юстиниан. Он был наречен Августом 1-го числа месяца ксантика, т. е. апреля, 575 года от построения Антиохии. После этих событий Юстин переселился из этого царства и последним днем его было 1-е число лоя, то есть августа, что случилось через четыре месяца совместного его царствования с Юстинианом, и через 9 лет и 3 дня всего его самодержавия. Не смотря на то, что Юстиниан один имел в своих руках всю власть над римской империей, и в святейших церквах, как я уже сказал, признаваем был, по повелению Юстина Халкидонский Собор, — мир Церкви в некоторых епархиях еще был возмущаем, и особенно в столице и в Александрии. В столице епископствовал в то время Анфим, а в Александрии — Феодосий, - и оба они признавали во Христе единство естества.

10. Юстиниан твердо стоял за отцов Халкидонского Собора и за их постановления; а его супруга, Феодора — за исповедников одного естества. Действительно ли это так было, — потому что в деле веры иногда отцы не соглашаются с детьми, дети с родителями, жена со своим мужем, муж со своей женой, - или они для какой-нибудь цели положили, чтобы один защищал исповедовавших единение двух естеств во Христе, Боге нашем, а другая — признававших одно естество: как бы то ни было, но ни та, ни другая сторона не уступала. Юстиниан со всем усердием сам защищал то, что было постановлено в Халкидоне; а Феодора, держась противного мнения, всячески заботилась о тех, которые признавали одно естество, и показывая полную благосклонность к нашим, в тоже время раздавала великие дары чужим, а наконец даже убедила Юстиниана вызвать к себе Севера.

11. Есть письма Севера и к Юстиниану и к Феодоре. Из них можно понять, что Север, оставив антиохийский престол, сперва не хотел ехать в столицу, но потом прибыль сюда. И вот он пишет, что, по прибытии в столицу, имел разговор с Анфимом и, найдя, что Анфим (держится) одинаковых с ним мнений и мыслей о Боге, убедил его сойти со своей кафедры. Об этом есть его письмо и к александрийскому епископу Феодосию. В этом письме он хвастается тем, что убедил, как сказано, Анфима — земной славе и первосвященнической кафедре предпочесть известные догматы. Ходит по рукам и письмо Анфима к Феодосию касательно того же предмета, и обратно письмо Феодосия к Северу и Анфиму: но я опускаю их и предоставляю желающим самим прочесть то и другое, потому что опасаюсь, как бы не растянуть без меры своей книги. Таким-то образом оба они, как шедшие вопреки повелению императора и не принимавшие определений халкидонского Собора, были лишены своих престолов, - и престол александрийский получил Зоил, а константинопольский Епифаний; так что Халкидонский Собор наконец признан открыто во всех церквах и уже никто не смел предавать его анафеме. Те же, которые и после сего держались иного образа мыслей, были всеми мерами доводимы до согласия (с прочими). Между тем Юстиниан написал определение, в котором предал анафеме Севера и Анфима с некоторыми другими и положил величайшие наказания тем, которые решились бы принимать их догматы. Итак, с сих пор нигде в церквах не осталось никакого разделения: патриархи всех округов пришли в согласие между собой; а епископы городов следовали своим митрополитам. Теперь по церквам стали провозглашать четыре Собора: первый Никейский, потом Константинопольский, далее первый Эфесский и, наконец, Халкидонский. Был, впрочем, и пятый Собор, по повелению Юстиниана: но о нем, что нужно, я скажу в свое время; а в настоящем случае к своему повествованию присоединю рассказ о частных, достойных истории событиях того времени.

12. Ритор Прокопий, описывая дела Велизария, рассказывает, что персидский царь Кавад желая передать царство младшему из своих сыновей, хотел, чтобы Хосрова усыновил римский император, дабы чрез это власть его была более обеспечена. Но когда его желание, по совету Прокла, который состоял при Юстиниане в качестве квестора, не исполнилось, — он вооружился всею ненавистью против римлян. Далее тот же Прокопий обширно, красноречиво и умно излагает дела Велизария, предводительствовавшего восточными войсками во время войны римлян с персами. Первую победу римлян он полагает у городов Дара и Нисибис, под начальством Велизария и Гермогена, и к этому присоединяет дела, происходившие в Армении, и те беды, которые причинил римской земле предводитель кочевых варваров, Аламундар, который заживо взял в плен брата Руфина, Тимострата с находившимися при нем воинами, и после возвратил его за большие деньги.

13. Увлекательно рассказывает тот же Прокопий о набеге упомянутого Аламундара и Азарефы на римскую землю, и о том, как Велизарий, по настоянию своего войска, накануне дня Пасхи напал на них на возвратном их пути, у берегов Евфрата, как при этом было истреблено римское войско, не внявшее советам Велизария, и как наконец Руфин и Гермоген заключили с персами, так называемый, вечный мир. К этому Прокопий присоединяет рассказ о возмущении черни в Византии, которому народ дал прозвание, то есть назвал его Ника, потому что при сборе черни это слово служило условным знаком для распознавания друг друга. Во время этого события Ипатий и Помпей были вынуждены чернью устремиться к тирании; но, лишь только чернь была усмирена, тот и другой, по повелению Юстиниана, были обезглавлены воинами и брошены в море. По случаю мятежа, говорит Прокопий, погибло народу около 30.000 человек.

14. Он же, описывая дела вандалов, сообщает вещи весьма важные и стоящие того, чтобы люди всегда поминали их. Я расскажу об этом. Гонорих, по праву наследства получив царство Гензериха, как арианин, обходился с жившими в Ливии христианами самым жестоким образом. Державшихся правых догматов он принуждал обратиться к арианству; а кто не повиновался, того предавал огню и всем видам смертей; некоторым же отрезал языки. Прокопий свидетельствует, что он своими глазами видел этих людей, когда, убежав оттуда, они приходили в Константинополь, и слышал их говорящими так, как бы они не потерпели ничего. Языки у них были отрезаны до корня, а между тем звуки оказывались членораздельными и речь — внятной. Новое и необычайное чудо! О них упоминается и в постановлениях Юстиниана. Двое из них, по свидетельству Прокопия, пали и, как скоро совокупились с женщинами, - потеряли голос; потому что уже не стало с ними благодати мученичества. ]

15. Прокопий рассказывает и о другом достопамятном событии: как Бог Спаситель явил чудодейственную силу и в тех людях иноверных, до того, что они в то время совершали дела благочестивые. Вождем мавров, живших около Триполиса, говорить он, был Каваон. Этот Каваон, — стоит привести здесь слова самого историка, который и об этом повествует так умно, — узнав, что вандалы предприняли против него поход, сделал следующее: прежде всего, объявил своим подданным, чтобы они воздерживались от всякой несправедливости и пищи, располагающей к сладострастию, а больше всего от совокупления с женами. Потом раскинул два лагеря, — и в одном поместился сам, со всеми мужчинами, а в другом заключил женщин, угрожая смертной казнью тому, кто войдет в лагерь женщин. Затем послал в Карфаген лазутчиков и дал им такой наказ: когда вандалы на походе причинят оскорбления какому-либо чтимому христианами храму, пусть они замечают их поступки, и, по очищении от них страны, с оставленным ими храмом делают совершенно противное. К этому Каваон, говорят, присовокупил, что он не знает чтимого христианами Бога; но этот Бог, если Он силен, как говорят о Нем, конечно отметит своим оскорбителям и защитит своих почитателей. Лазутчики прибыв в Карфаген, остановились здесь и смотрели на приготовления вандалов к походу; а когда войско отправилось на Триполис, переоделись в бедную одежду и пошли за ним. Вандалы в первый же день пристали в христианских храмах, вместе с лошадьми и другими животными, и подвергали их всем видам поругания: сами предавались обычной им невоздержности, а священников, которых захватывали, секли и, избив им спину, заставляли служить себе. Когда же они оставляли свое место, лазутчики Каваона делали то, что им было приказано: храмы немедленно очищали, тщательно вынося из них помет и другие внесенные туда нечистоты; зажигали все светильники, к священникам относились с глубочайшим почтением и оказывали им всякую угодливость; а бедным, которые сидели около храмов, раздавали деньги. Так они следовали за войском вандалов. Во все время похода вандалы на своем пути дозволяли себе упомянутые беззакония, а лазутчики врачевали нанесенное ими зло. Когда же первые находились уже вблизи мавров, последние, опередив их, объявили Каваону, что относительно христианских храмов делано было вандалами, и что — ими, и сказали, что неприятели недалеко. Услышав это, Каваон дал сражение. Говорят, что в этом сражении погибло множество вандалов, и многие из них взяты были маврами, так что возвратились домой не многие. Такое поражение потерпел от мавров Тразамунд, умерший немного спустя после того и начальствовавший над вандалами 27 лет.

16. Тот же Прокопий пишет, что Юстиниан, из участия к злостраданиям тамошних христиан, объявил было поход (в Африку), но, по совету префекта двора Иоанна, оставил свое намерение. Впрочем, виденный им сон убедил его не откладывать предприятия, предсказав, что, если он окажет защиту христианам, то разрушит царство вандальское. Ободренный этим Юстиниан, на седьмом году своего царствования, около времени летнего солнцестояния, посылает Велизария на войну в Карфаген. Для сего подведен был к берегу преторский корабль и поставлен перед дворцом; епископ города Епифаний вознес на нем обычные моления и, совершив крещение над некоторыми воинами, возвел их на тот преторский корабль. Упомянутый писатель рассказывает нечто достойное истории и о мученике Киприане. Вот собственные его слова. Все карфагеняне особенно чтут святого мужа Киприана; за городом, на берегу моря, они построили во имя его великолепнейший храм, и между другими, воздаваемыми ему почестями, ежегодно совершают праздник, называемый у них Киприановым. По имени этого праздника мореплаватели обыкновенно называют и бурную погоду, о которой я прежде упоминал; потому что она обыкновенно поднимается в то время, когда ливийцы неотменно совершают тот праздник. В царствование Гонориха Вандалы силой отняли у христиан этот храм и, с большим поруганием изгнав из него священников, делали в нем поправки сообразно с понятиями ариан. Это огорчало и беспокоило ливийцев: но Киприан, говорят, нередко являлся им во сне и убеждал христиан нисколько не беспокоитья о нем; потому что придет время, и он отомстит за себя. Это предсказание исполнилось во времена Велизария, когда сим полководцем Карфаген был покорен под власть римлян, что случилось спустя 95 лет со времени занятия его (вандалами), и когда вандалы были совершенно побеждены, а арианство совсем изгнано из Ливии, и христиане, по предсказанию мученика Киприана, обратно получили свои храмы.

17. Прокопий же пишет следующее: когда Велизарий, после победы над вандалами, прибыл в Византию с добычей, пленными и самим вандальским царем Гелимером; тогда для него назначен был триумф, и он провез через цирк все, что заслуживало удивления. При этом открылось взорам множество драгоценностей, награбленных Гинзерихом, как я прежде говорил, в римском дворце, когда супруга западного римского императора Валентиниана, Евдоксия, потеряв своего мужа от руки Максима и потерпев от него поругание, призвала Гинзериха и обещалась предать ему город, и когда Гинзерих, зажегши Рим, Евдоксию с ее дочерями по обычаю отвел к вандалам. В то время с прочими драгоценностями ограблены были и те, которые принес в Рим, после покорения Иерусалима, сын Веспасиана Тит, т. е., посвященные Богу дары Соломона. Эти сокровища Юстиниан, во славу Христа Бога нашего, отослал в Иерусалим, отдавая, как и следовало, Богу то, что Ему посвящено было прежде. Тогда Гелимер, по словам Прокопия, повергшись в цирке на землю пред императорским седалищем, с которого Юстиниан смотрел на то, что происходило, высказал на своем языке известное священное изречение: суета сует и всяческая суета!

18. Прокопий говорит и нечто другое, что до него никем не было замечено в истории, и что, однако ж, дивно и превосходит всякое вероятие. Он рассказывает, что ливийский народ мавры, поднявшись с земли палестинской, поселились в Ливии, и что это — те самые гергесеи, евусеи и прочие народы, побежденные Иисусом Навином, о которых говорить св. Писание. Справедливость такого предания он доказывает одной начертанной финикийскими буквами надписью, которую он, говорит, читал. Эта надпись, по его словам, находится близ одного источника, где поставлены два белых мраморных столба, на которых высечены следующие слова: мы — те, которые убежали от лица Иисуса разбойника, сына Навина . Такова была судьба этих народов после того, как Ливия опять подпала под власть римлян и стала по-прежнему ежегодно платить дань. Говорят, Юстиниан в Ливии восстановил 150 городов, из которых иные были разрушены вполне, а другие — большей своей частью, и восстановил их великолепно: украсил частными и общественными строениями, оградил стенами и другими огромными зданиями, назначаемыми то для украшения городов, то для служения Богу, и снабдил их обилием воды, как для пользы, так и для красоты, часто вновь устроив водопроводы в тех городах, где их не было, частично возобновив прежние.

19. Теперь я перехожу к тому, что происходило в Италии и что весьма ясно изложил ритор Прокопий, рассказывая события до своего времени, Теодорих, как было сказано мной выше, одержав решительную победу над правителем Рима Одоакром, взял Рим и управлял Римской империей до конца своей жизни. Потом жена его Амаласунта взяла под опеку сына своего Аталариха и стала управлять царством с силой и распорядительностью мужчины. Она первая возбудила Юстиниана к готской войне, послав к нему послов по тому случаю, что ей угрожал заговор. Аталарих умер в возрасте, еще очень юном, — и родственник Теодориха Теодат получил власть над западной империей. Но, когда Юстиниан послал на запад Велизария, — Теодат сложил с себя власть, как человек, более расположенный к ученым занятиям и весьма мало опытный в войне, а начальство над западными войсками принял Витигис, человек весьма воинственный. Из истории Прокопия видно, что, когда Велизарий явился в Италию, Витигис оставил Рим, что тогда Велизарий со своим войском подступил к Риму, и что римляне весьма охотно приняли его и отворили ему ворота, особенно по участию в этом деле первосвященника этого города Сильверия, который даже посылал за ним бывшего подручника Аталариха, Фиделия. Таким образом, они уступили Велизарию город без боя, — и Рим ровно через 60 лет, в месяце апелее, который у римлян назывался декабрем, на одиннадцатом году самодержавной власти императора Юстиниана опять подпал под власть римлян. Тот же Прокопий пишет, что Велизарий, во время осады Рима готами, подозревая в измене римского первосвященника Сильверия, отправил его в Грецию, а на его место поставил Вигилия.

20. Около того же времени, пишет Прокопий, герулы, еще в правление Анастасия перешедшие реку Истр, были благосклонно приняты и щедро одарены от Юстиниана большими сокровищами, всенародно сделались христианами и в своей жизни стали более кротки.

21. Прокопий далее пишет, как Велизарий, возвращаясь в Византию, привел с собой Витигиса вместе с римской добычей, как Тотила получил власть над Римом, и Рим опять впал в зависимость от готов, как потом Велизарий, прибыв в другой раз в Италию снова взял Рим и как потом он отозван был императором в Византию, когда открылась война мидийская.

22. Тот же писатель повествует, что и авазги в то время, сделавшись более кроткими своих нравах, приняли христианскую веру, и что император Юстиниан посылал к ним одного придворного евнуха, родом авазга, по имени Евфрата, с повелением никому в этом народе не оскоплять себя, так как этим делается насилие природе. Из них-то большей частью избирались прислужники к императорским опочивальням, которых обыкновенно зовут евнухами. Тогда же Юстиниан построил у авазгов храм Богородицы и дал им священников. С тех пор они стали точнейшим образом знать учение христианское.

23. Тот же писатель рассказывает, что обитатели Танаиса, — а Танаисом туземцы зовут пролив, идущий из Меотийского болота в Евксинский Понт, - просили Юстиниана, чтобы он прислал к ним епископа. Юстиниан заботливо исполнил их просьбу и с великим удовольствием послал к ним иерея. Прокопий же очень красноречиво повествует, что на римскую землю, во времена Юстиниана, сделали набег готы со стороны Меотиды, что в Греции происходили страшные землетрясения, - что потрясены были Беотия, Ахайя и места, лежащие около залива Крисейского, и бесчисленное множество селений и городов разрушены до основания, — что на многих местах земли появились расселины, которых края где-то снова сходились, а где-то так и остались.

24. Пишет он и о военоначалии полководца Нарзеса, которого Юстиниан посылал в Италию, — о том, как он победил Тотилу, а за ним и Тейю, после чего Рим взят был в пятый раз. Находившиеся при Нарзесе говорят, что он с таким усердием совершал молитвы Богу и другие дела благочестия, изливая, как и следовало, чувство благоговения пред Девой и Богородицей, что Она явно обозначала ему время, когда надлежало начать бой, и что он не прежде вступал в битву, как получив свыше такой знак. Много и других достохвальных дел совершено Нарзесом: он победил Вузелина и Синдуальда и сделал много завоеваний до самого океана. Эти дела описаны ритором Агафием; но его труды еще не дошли до нас.

25. Тот же Прокопий пишет, что Хосров, узнав об удачном покорении под римскую власть областей Африки и Италии, воспламенился сильной завистью и, что-то поставив в обвинение римлянам, говорил, что они поступили вероломно и нарушили заключенный мир. Юстиниан прежде всего послал к Хосрову послов — убедить его, чтобы он не нарушал взаимного бесконечного мира и не преступал договоров, но чтобы рассмотрел (возникшие) недоумения и порешил их дружелюбным образом. Но Хосров, внутренне возмущенный завистью, не принял никаких условий, и с огромным войском вступил в римские владения на 13 году управления Юстинианом римской империей.

Далее Прокопий описывает, как Хосров взял и разрушил лежащий у берегов Евфрата город Сур, показав на деле совсем не то, в чем условился с его жителями, то есть, дозволив себе всякого рода несправедливости и не сдержав ни одного условия, и таким образом овладев городом более через хитрость, чем силой оружия; — рассказывает также, как предал он огню Берию и потом пошел на Антиохию, когда в этом городе епископствовал Ефремий, который, впрочем, оставил его, потому что ни в чем не достигал своей цели. Говорят, (Ефремий) спас церковь и окружавшие ее здания, украсив их священными приношениями с тем намерением, чтобы они служили для них выкупом. Прокопий описывает также и с чувством изображает, как Хосров взял Антиохию совершенно разорил ее огнем и мечем, — как потом он был под смежным с Антиохией городом Селевкией и у предместья Дафны, и как наконец отправился против Апамеи, где в то время занимал епископский престол Фома, муж весьма сильный словом и делом. Он благоразумно дозволил себе, вопреки церковному постановлению, смотреть вместе с Хосровом на бег лошадей в конском ристалище, стараясь всячески обласкать и укротить персидского царя. Хосров спросил Фому, хотел ли он видеть его в своем городе, — и Фома сказал, говорят, сущую правду, что весьма неохотно видит его у себя. Хосров, говорят, удивился такому ответу и за правду достойно превознес этого мужа похвалами.

26. Дойдя до этого времени в развитии истории, я расскажу о бывшем в Апамее чуде, которое стоит поместить в настоящем, повествовании. — Жители Апамеи, узнав, что Антиохия предана огню, обратились к упомянутому Фоме с усердной просьбой, чтобы он независимо от обычая вынес спасительное и животворящее древо Креста и предложил взору всех, дабы им в последний раз узреть и облобызать это единственное спасение людей и принять напутствие в другую жизнь, и дабы честной Крест привел их к лучшему жребию. Фома так и сделал: вынес животворящее древо, предварительно назначив для сего известные дни, чтобы могли собраться и все соседи города и сделаться общниками проистекающего оттуда спасения. Вместе с другими прибыли туда и мои родители и привели с собой меня; а я в то время был уже в школе. Итак, когда мы сподобились поклониться честному Кресту и облобызать его, — Фома, воздев обе руки, показывал изгладившее древнюю клятву Крестное древо и обходил с ним вокруг всего священного здания, как это обыкновенно бывало в праздники поклонения. Во время шествия Фомы, следовал за ним какой-то великой сноп огня, который только блистал, но не сжигал; так что все то место, где дома находился и показывал честной Крест, как будто объято было пламенем. И это случилось не однажды, не дважды, а много раз, в то время, когда епископ проходил по тому пространству и когда собравшийся народ усердно просил его о том. Такое чудо для апамейцев было предвозвестником спасения. Посему на потолке священного храма начертан был и образ Его, чтобы он красками извещал людей, о том не знавших. И это изображение оставалось до нашествия Адаармана и персов, когда оно вместе со святой Божьей церковью и со всем городом сделалось добычей пламени. Так-то было дело. Между тем Хосров, возвращаясь назад, нарушил условия, — ибо и тут было не без условий, — и поступил совсем иначе. Это было свойственно непостоянному и легкомысленному его характеру, но вовсе несвойственно человеку благоразумному, а особенно царю, уважающему договоры.

27. Тот же Прокопий описывает предания древних об Эдессе и Авгаре, и о том, что Христос писал к Авгарю послание; - повествует также, что во второе свое нашествие Хосров осадил Эдессу с намерением уничтожить между верующими молву, будто Эдесса никогда не подпадет под власть врагов, чего, впрочем, в послании Христа Бога нашего к Авгарю не находится, как это любознательные могут видеть из истории Евсевия Памфила, который то послание приводит от слова до слова. Православные, однако ж, действительно так говорили и верили; а по силе веры в предсказание действительно так и вышло. Не смотря на то, что Хосров, подойдя к городу, делал тысячи приступов, устроил большую насыпь, которая превышала даже городские стены, и прибегал к другим бесчисленным хитростям, — он принужден был отступить без успеха. Впрочем, я расскажу, как было дело. Хосров приказал своим войскам натаскать как можно более деревьев, чтобы между ними и городом насыпать всякого рода вещество. Дерева были наношены скорее, чем приказано, — и Хосров, построив из них стену около городской стены и насыпая в середину землю, шел прямо к городу. Таким образом, мало по- малу надстраивая деревянную стену, поднимая насыпь и подвигаясь к городу, оп поднялся на такую высоту, что, наконец, стоял выше городской стены и сверху мог бросать стрелы в тех, которые на стене обрекали себя на защиту города. Осажденные видя, что насыпь приближается к городу, будто гора, и что неприятели намерены просто сойти в город, — решились ранним утром провести к насыпи подземный ход, который по-римски называется агестой (подкопом), и там развести огонь, чтобы его пламенем дерева истребить, а насыпь обрушить в землю. Дело было совершено. Но, разведя огонь, они не достигли цели; потому что огонь не имел выхода, где бы, выбравшись на воздух, мог охватить дерево. Вовсе растерявшись в своих мыслях, они несут Богозданную нерукотворную икону, которую Христос Бог прислал Авгарю, когда сей хотел Его видеть. Принеся эту всесвятую икону в выкопанный ими ров, они окропили ее водой и нисколько капель бросили в огонь и на дрова. Божественная сила тотчас же явилась на помощь вере их и совершила то, чего прежде они не могли; пламень вдруг охватил дрова и скорее, чем мы рассказываем, обратив их в уголь, перешел к деревьям верхним и пожрал все. Заметив, что дым вырывается (на поверхность земли), томимые осадой умудрились так: взяв небольшие сосуды и наполнив их серой, паклей и другими удобосгораемыми веществами, они посредством пращей бросали их на так называемый подкоп. По этому, когда из них стал выходить дым и когда, от силы вержения их, воспламенялся огонь, неприятелям и в голову не приходило, что дым выходит из-под насыпи. Да и все, не знавшие об этом деле, полагали, что дым выходит не откуда более, как из сосудов. Наконец на третий день стали уже явно прорываться из земли клубы огня, — и сражавшиеся на насыпи персы поняли, что они в опасности. Впрочем, Хосров, как бы желая противостать Божественной силе, пытался погасить пламень посредством находившихся перед городом водопроводов; но огонь, приняв воду, как будто масло, или серу, или другое какое либо удобосгараемое вещество, воспламенился еще более, пока совершенно не обрушил насыпи и не покрыл ее золой. После сего Хосров, отказавшись от всякой надежды (овладеть крепостью) и уверившись на самом деле, что мысль преодолеть чтимого нами Бога покрыла его великим стыдом, бесславно возвратился восвояси.

28. Расскажу и о том, что было сделано Хосровом в другом месте — под Сергиополем; потому что это достопамятно и стоить того, чтобы люди всегда помнили об этом. Хосров подступил и к Сергиополю с намерением овладеть им. Но когда стал он разбивать стены, — жители, для сохранения города, вошли с ним в переговоры, — и случилось так, что в числе священных вещей, назначенных для выкупа города, находился и Крест, присланный Юстинианом и Феодорой. Как скоро эти вещи были принесены Хосрову, он спросил у иерея и посланных с ним персов, нет ли еще чего-нибудь. При этом кто-то, не привыкший говорить правду, сказал Хосрову, что есть и другие немногие скрытые гражданами сокровища. Между тем кроме принесенной уже золотой или серебрянной утвари не оставалось более ничего; осталось только одно сокровище из превосходнейшего вещества, принадлежащего совершенно Богу, т. е. всесвятые мощи победоносца мученика Сергия, почивавшие в продолговатой обложенной серебром раке. Узнав о сем, Хосров двинул все войско к городу; но на стене вдруг явилось несчетное число вооруженных щитами и готовых защищать его воинов. При виде этого посланные Хосровом обратились назад и с удивлением рассказали о числе и вооружении защитников. Тогда Хосров стал снова расспрашивать и, узнав, что в городе остались весьма немногие — старые да малые, а людей крепких не стало, понял, что это чудо творит мученик; посему будучи потрясен страхом и удивляясь вере христиан, возвратился восвояси. Говорят, под конец жизни он сподобился божественного пакибытия.

29. Расскажу я и о внезапно появившейся в то время язве, которая, — чего, говорят, прежде не бывало, — продолжалась почти 52 года и свирепствовала по всей земле. Эта моровая язва, в некоторых отношениях сходная с описанной Фукидидом, а в некоторых и весьма отличная от нее, обнаружилась спустя два года по взятии Антиохии (персами). Она вышла, как говорили, из Эфиопии и преемственно обошла вселенную, не оставив, думаю, ни одного человека без того, чтоб он не испытал ее. Некоторые города были так поражены ею, что остались вовсе без жителей; а в других местах она действовала легче. Язва появлялась не в определенное какое либо время года и, после появления, не одинаково проходила, но иные места захватывала в начале зимы, другие во время весны, иные летом, а некоторые при наступлении осени, и одних частей какого-либо города касалась, а другие миновала. Кроме того, часто можно было видеть, что в городе, где не было болезни, некоторые семейства всецело вымирали; а где-то, с истреблением одного или двух семейств, прочее население города оставалось невредимым - так, впрочем, что, сколько знаем мы по своим точным наблюдениям, семейства, оставшиеся невредимыми, на следующий год только одни подвергались этому бедствию. Но всего страннее, что, если каким-нибудь жителям пораженных язвой городов случалось жить там, где болезни не было; то болезнь и схватывала только тех, которые, оставив пораженные язвой города, проживали в городах, ей не подвергавшихся. И это происходило как в городах, так и в других местах, — чаще при известных поворотах солнца. Величайшая же гибель для людей открывалось особенно во 2-м году всякого пятнадцатилетия. И сам я, описывающий это событие, — не мешает, думаю, вносить в историю и то, что касается лично меня, когда это бывает кстати, — и сам я, при начале этой язвы, ходя еще в школу, получило так называемую паховую опухоль. Кроме сего, от этой же, в разные времена обнаруживавшейся язвы, лишился я многих своих детей, жены и других родственников, также слуг и большего числа поселян, — как будто бы периоды времени разделили между собой мои бедствия в то время, когда я описывал это, имея от роду 57 лет, за два года пред тем, как в Антиохии открылась язва в четвертый раз, (потому что от начала ее наступил тогда четвертый пятнадцатилетний круг), кроме вышеупомянутых лиц, я лишился еще дочери и с ней внука. Язва эта обнаруживалась различными болезнями: у некоторых она начиналась с головы, — при чем глаза наливались кровью, лицо опухало, — потом переходила к горлу и, охватив его, лишала человека жизни; у других открывался понос; у третьих обнаруживалась опухоль в паху, а за тем — необыкновенная горячка, — и они на другой или на третий день умирали, вовсе не сознавая себя больными и чувствуя крепость в теле; иные впадали в помешательство и в этом состоянии испускали дух; иногда вскакивали на теле и поражали людей смертью черные язвеные чирьи; некоторые, подвергшись язве однажды или дважды и оправившись от нее, после опять подвергались ей и умирали. Способы заимствования болезни были столь разнообразны, что их и не сочтешь: одни гибли от того только, что обращались и ели вместе с больными; другие — от одного прикосновения к ним; иные — побывав только в доме, а те — на площади; некоторые, убежав из зараженных болезнью городов, сами оставались невредимы, за то приносили с собой болезнь здоровым; а были и такие, которые при всем том, что жили с больными и прикасались не только к зараженны, но и к умершим, оставались совершенно свободными от болезни; иные же, лишившись всех своих детей или домашних, хотя и желали умереть и нарочно обращались с больными, однако не подвергались заразе, так как бы она действовала наперекор их желанию. Эта язва, как сказано, продолжает свирепствовать до сего времени 52 года, и превзошла все прежде бывшие язвы. Между тем Филострат удивляется и тому, что в его время язва длилась 15 лет. А будущее еще неизвестно; к чему это направляется, - о том знает один Бог, который видит и причины и цели событий. Но будем говорить об остальном царствовании Юстиниана.

30. Юстиниан, относительно денег, был человек ненасытный и такой охотник до чужого, что все подвластное себе императорство отдал на откуп частью правителям, частью сборщикам податей, частью тем людям, которые без всякой причины любят строить козни другим. У несчетного числа людей богатых, под ничтожными предлогами, отнято им все имущество. Только бы какая-нибудь распутная женщина, попавшись ему на глаза, сказала, что с таким-то имела она сношение или преступную связь, — тотчас исчезали все постановления законов; только постыдной корыстью могла она привлечь на свою сторону Юстиниана, — все богатство человека оклеветанного переходило в ее дом. Впрочем, Юстиниан не берег денег: он выстроил много священных зданий, повсюду воздвигал великолепные храмы и другие богоугодные заведения для приюта мужчин и женщин, старых и малых и разного рода недужных, и на этот предмет отделил не мало доходов. Много совершил он и других благочестивых и угодных Богу дел, — если бы только подобные деятели совершали их из своих собственных имуществ и посвящали Богу свои действия в чистоте.

51. Построив в Константинополе много красивейших храмов во имя Божье и святых, Юстиниан соорудил потом великое и несравненное здание, которому подобного не представляет история, — соорудил церковь св. Софии, величайшую, великолепную, изящную, для описания которой не найдешь и слов. Попытаюсь, сколько можно, описать части этого храма. Круглый купол царского храма возносится над четырьмя сводами и поднят на такую высоту, что снизу нельзя достигнуть взором до оконечности полушария; а стоящий на верху, сколь бы кто ни был смел, никогда не отважится посмотреть вниз и опустить глаза на землю. Пустые своды от основания возносятся до вершины кровли. Справа и слева против сводов идут колонны, построенные из фессалийского камня, и своими вершинами поддерживают верхние галереи, огражденные другими подобными колоннами, доставляя желающим возможность смотреть сверху на совершение священнослужения. Здесь становится и императрица, присутствуя в дни праздников при совершении таинств. Колонны же с восточной и западной стороны расположены так, чтобы ничто не препятствовало удивляться чуду такого величия. Портики упомянутых галерей снизу увенчиваются колоннами и небольшими сводами. Чтобы это удивительное здание представить себе яснее, я думаю означить здесь меру его в длину, широту и высоту, равно как меру глубины и высоты его сводов. Она — такова: длины от дверей, противоположных раковинной округлости того священного свода, под которым приносится бескровная жертва, 190 футов; широты от северной до восточной стороны 115 футов; высоты же от помоста до средоточия полушария 150 фут. Каждый свод в ширину имеет …. , а в длину от восточной стороны до западной — 260 футов. Широта же просветов в них простирается до 75 фут. Кроме того, на западной стороне есть два других великолепных портика, а снаружи (к храму отовсюду примыкают) разукрашенные притворы. Юстиниан построил также храм Божественных Апостолов, не уступающий первенства никакому другому. В нем обыкновенно погребают императоров и священные лица. Так вот и об этих столь важных предметах мы сказали кое-что.

32. Замечалось в Юстиниане и другое кое-что, превосходившее всякую зверскость. Была ли в нем такая черта следствием естественного расстройства, или его трусливости и опасений, — сказать не могу, только это началось с народного возмущения, прозванного "Ника». Он до того простирал свою благосклонность к одной из партий, называвшейся партией голубых, что она среди белого дня и в самом городе убивала принадлежавших к партии противной, и убийцы не только не боялись наказаний, но еще получали награду, от чего явилось их множество. Они могли и нападать на дома, и грабить находившиеся в них драгоценности, и за известную плату продавать людям их спасение. А кто из правительственных лиц делал попытку усмирить их, тот подвергал опасности свою жизнь. Так, когда один наместник Востока приказал некоторых из бунтовщиков высечь сухими жилами, бунтовщики на самой середине, города высекли жилами его самого и всюду разгласили об этом. Кроме того, правитель Киликии Калинник был распят за то, что по силе законов предал смерти двух киликийских убийц, Павла и Фавстина, напавших на него и покушавшихся убить его. Поэтому люди другой партии, оставив свои дома и ни у кого не встречая приема, но терпя всюду преследование, как проклятые, стали подстерегать путешественников и производить грабежи и убийства. От этого все места наполнились безвременными смертями, грабительствами и прочими злодеяниями. Впрочем, Юстиниан иногда переходил к противным мыслям и казнил голубых, предавая законам тех, которым, будто варварам, дозволял злодействовать по городам. Но если касательно этого предмета входить в подробности, — не достанет ни слов, ни времени. По тому, что сказано, можно судить и о прочем.

33. В то время во многих местах жили мужи богоносные и великие чудотворцы. К числу таких мужей, всюду просиявших славой, принадлежит Варсанофий, родом египтянин. В одном монастыре близ города Газы он во плоти проводил жизнь бесплотную и совершил множество чудес, которых и не упомнишь. Все уверены, что он еще живет, заключившись в хижине, хотя уже больше 50 лет, как он скрылся от взора и ничего не вкушает от земных плодов. Предстоятель иерусалимский Евстохий не верил этому; но, как скоро велел он раскопать хижину, в которой заключился человек Божий, оттуда вырвался огонь и едва не попалил всех, там присутствовавших.

34. Жил также в городе Эмессе Симеон. Этот муж до того отверг тщеславия, что людям, не знавшим его, казался помешанным, хотя был исполнен всякой мудрости и Божией благодати. Он жил большей частью особняком, вовсе никому не предоставляя случаев узнать, когда или как он молился Богу, когда вкушал у себя пищу и когда не прикасался к ней. Иногда являлся он на больших дорогах и площадях и казался исступленным, вовсе лишенным смысла и рассудка. Случалось и то, что, войдя украдкой в какую-нибудь гостиницу, он, томимый голодом, принимался за первую, попадавшуюся на глаза пищу. Когда кто выражал ему свое уважение поклоном, он с досадой и поспешно уходил, боясь, чтоб его добродетель не открылась. Так вел себя Симеон на площади. Но было у него несколько человек близких, с которыми он обращался без всякого притворства. У одного из этих знакомых ему лиц была служанка, которая с кем-то имела постыдную связь и сделалась беременной. Когда господа принуждали ее назвать виновника преступления, она сказала, что была в тайной связи с Симеоном, от него понесла, и справедливость этого подтверждала клятвой, изъявляя готовность, если нужно, изобличить (виновного). Услышав об этом, Симеон не стал противоречить и сказал, что он носит тело — сосуд скудельный. Когда повсюду разнеслась об этом молва и Симеона, по-видимому, покрыла бесчестием, — он, будто бы от стыда, не стал показываться. Но вот женщине пришло время родить и она, по обычаю рождающих, оставалась на своем ложе; муки рождения стали действовать с чрезмерной и невыносимой силой и довели до крайней опасности жизнь ее, а дитя не подвигалось. Тогда нарочно пришел туда Симеон и, когда стали упрашивать его помолиться, он при всех сказал, что эта женщина не прежде разрешится от бремени, как назвав человека, от которого оказалась беременной. Как скоро она сделала это и назвала действительно отца, младенец немедленно явился на свет, как будто сама правда помогла родам. Однажды заметили, что Симеон вошел в дом распутной женщины и, заперев за собой дверь, остался с ней наедине. Потом он отворил дверь и поспешно вышел, озираясь по всем сторонам, не смотрит ли кто на него. После того подозрение еще более усилилось, так что видевшие это позвали к себе женщину и спросили ее, зачем у нее был Симеон — и так долго. Но женщина клятвенно уверяла, что уже третий день по бедности не было у нее ничего во рту, кроме воды; а Симеон принес ей мяса, хлеба и вина и, заперев дверь, предложил трапезу с приказанием, чтобы она ела досыта, потому что довольно терпела от недостатка в пище, остатки же всего принесенного взял с собой. — Он же перед самым землетресением, которое сильно поколебало приморскую Финикию и от которого особенно потерпели города Берит, Библ и Триполис, махая бичом, стал бить им по многим на площади колоннам и приговаривал: «стойте, вам придется плясать». Так как этот человек ничего не делал понапрасну; то присутствовавшие при том заметили, которых колонн он не трогал. Эти-то колонны, немного спустя, подверглись землетрясению и упали. Много и других его дел, но описание их требует особого сочинения.

35. Такой же образ жизни проводил тогда в Койлесирии и некто Фома. Однажды прибыл он в Антиохию для получения годового продовольствия на свой монастырь; а продовольствие это обыкновенно отпускалось от антиохийской церкви. В один день эконом сей церкви Анастасий дал Фоме пощечину за то, что тот часто беспокоил его. Когда присутствовавшие стали выражать негодование на такой поступок, — Фома сказал, что впредь ни он не будет получать, ни Анастасий не будет выдавать, и как то, так и другое сбылось. Через день Анастасий скончался (в Антиохии), а Фома преставился к нестареющей жизни на возвратном пути в больнице предместья Дафны. Тело его погребли на кладбище странников. Но, несмотря на то, что там погребали одного за другим, тело его по величайшему чудотворению Бога, который прославлял его и по смерти, возвышалось над прочими телами так, что последние отодвигались от него на большое расстояние. Антиохийцы, благоговея пред святым мужем, объявили об этом Ефремию. Тогда святое тело его торжественно и при большом стечении народа перенесено было в Антиохию и с честью положено в усыпальнице. Это перенесение прекратило продолжавшуюся в то время моровую язву. В этот самый день каждого года антиохийцы до сих пор весьма торжественно совершают праздник. Но возвратимся к предложенному нами предмету.

36. Епископское место Анфима, низвергнутого с престола столицы, занял, как выше сказано, Епифаний; а после Епифания — Мина, при котором совершилось весьма достопримечательное чудо. Древний обычай царствующего града требует, чтобы в том случае, когда остается довольно большое число святых частиц пречистого тела Христа Бога нашего, для потребления их призывать невинных детей из числа тех, которые посещают низшие школы. Однажды, при таком зове, между детьми (христиан) замешался сын стекольщика, по вере еврея. На воспрос своих родителей о причине замедления он рассказал им о случившемся и о том, что он ел вместе с прочими детьми. Отец, в гневе и ярости, схватывает отрока и бросает его в печь под раскаленной массой, из которой образовывал стекла. Когда же потом мать, ища сына, не могла найти его и ходила по всему городу с рыданием и воплями, а в третий день, став у двери мастерской своего мужа, обливалась следами и звала сына по имени: тогда он, узнав голос матери, отвечал ей из печи. Сломав двери и войдя внутрь, мать видит, что отрок стоит среди пламени, и между тем огонь не касается его. На вопрос, как он остался невредимым отрок отвечал, что его часто посещала жена, одетая в багряницу, что она приносила воду, тушила ею ближайшие к нему уголья и доставляла ему пищу всякий раз, как он чувствовал голод. Когда это доведено было до (сведения) Юстиниана, он повелел отрока и мать его просветить банею пакибытия, а отца, не согласившегося причислить себя к христианам, распял на смоковнице, как детоубийцу. Так было это.

37. После Мины восходит на престол Евтихий. А в Иерусалиме, после Мартирия, занимает кафедру Саллюстий, за которым следует Илия, потом Петр, потом Макарий, который был изгнан со своей кафедры еще прежде, чем утвержден был императором; ибо говорили, что он проповедовал учение Оригена. После Макария по преемству получил епископство Евстохий. А в Александрии, по низведении Феодосия, как о том сказано выше, является епископом Зоил. Когда же и он пристал к стороне своих предшественников, тогда кафедру получил Аполлинарий. В Антиохии же, после Ефремия, престол вверяется Домнину.

38. Итак, когда в старейшем Риме предстоятельствовал Вигилий, в новом - сперва Мина, потом Евтихий, в Александрии Аполлинарий, в Антиохии Домнин, а в Иерусалиме Евстохий, — Юстиниан созывает Пятый (Вселенский) Собор по следующей причине. Так как защитники учения Оригена, особенно в так называемой Новой Лавре, весьма усилились; то Евстохий приложил все свое старание изгнать их и, овладев Лаврой, выбросил их оттуда и, как общую заразу, прогнал далеко. Но, рассеявшись, они привлекли к себе еще более приверженцев. Им покровительствовал Феодор, по прозванью Аскида, епископ Кесарии, главного города каппадокийцев, бывший всегда при Юстиниане, пользовавшийся особенным его доверием и весьма полезный ему. Итак, когда он возмущал двор и это дело (Евстохия) называл крайне нечестивым и беззаконным, Евстохий посылает в царствующий град игуменов Феодосиева монастыря Руфа и Саввина монастыря Конона, имевших первенство в пустыне как по собственному их значению, так и по важности монастырей, над которыми они начальствовали. Вместе с ними прибыли и другие, по достоинству не многим от них отстававшие. Они начали говорить прямо против Оригена, Евагрия и Дидима; а Феодор Каппадокийский, желая отвлечь их в другую сторону, стал возводить обвинения на Феодора Мопсуэстийского, Феодорита и Иву: так все благоустроял Всесвятой Бог, чтобы нечистое было изглажено и там и здесь. Итак, когда возник первый вопрос, должно ли подвергать анафеме умерших, Евтихий, по-видимому, в совершенстве изучивший Божественное Писание, но, при жизни Мины еще не принадлежавший к числу людей знаменитых, проходил только должность апокрисиария при амасийском епископе, — Евтихий, посмотрев на собравшихся не только с гордостью, но и с презрением, сказал решительно, что это не требует и рассуждения; потому что и в древности царь Иосия не только заклал живых жрецов идольских, но и раскопал гробы тех, которые задолго до того умерли. Замечание Евтихия всем показалось уместным, — и Юстиниан, узнав об этом, возвел его, после кончины Мины, на престол царствующего града. Между тем Вигилий, соглашаясь письменно, не хотел однако ж присутствовать на Соборе. Когда же Юстиниан спросил у (отцов) Собора, что скажут они о Феодоре и о том, что высказал Феодорит против Кирилла и двенадцати глав его, также об известном послании Ивы к Марию Персу; тогда, прочитав многие изречения Феодора и Феодорита и заметив, что Феодор и прежде осужден был и исключен из священных диптихов, также — что еретиков должно осуждать и по смерти, все, как говорится, единодушно предали анафеме Феодора и сказанное Феодоритом против двенадцати глав Кирилла и правой веры, равно как послание Ивы к Марию Персу, и изрекли следующие слова: «по евангельской притче великого Бога и Спаса нашего Иисуса Христа», и после других слов: «кроме всех прочих еретиков, осужденных и анафематствованных вышеупомянутыми четырьмя святыми Соборами и святой кафолической и апостольской Церковью, осуждаем и анафематствуем еще Феодора, так называемого епископа мопсуэстийского и нечестивые его сочинения, осуждаем и анафематствуем все, что нечестиво написано Феодоритом как против правой веры, так и против двенадцати глав святого Кирилла и святого первого Эфесского Собора, также, что написал он в защиту Феодора и Нестория; кроме сего анафематствуем и то нечестивое послание, которое написано, говорят, Ивой к Марию Персу.» А несколько ниже (отцы Собора) изложили и 14 глав о правой и чистой вере. Так сперва шло дело. Потом, когда монахи - Евлогий, Конон, Киприан и Панкратий подали (императору) письменное донесение против учения Оригена, называемого Адамантовым, и против последователей его нечестия и заблуждения, Юстиниан спросил у отцов Собора и об этом, предоставив им копию с того донесения и свое послание к Вигилию о том же предмете. Из всего этого можно было уразуметь, что чистоту апостольских догматов Ориген старался наполнить эллинскими и манихейскими плевелами. Посему, вслед за восклицаниями в укоризну Оригену и его вымыслам, на Соборе составлен был Юстиниану доклад, которого иные места изложены так: «имея душу, причастную горнего благородства, христианнейший император..,» и после нескольких выраженй: "итак избегли мы, избегли этого; ибо не признали гласа чуждых, но такого человека (Оригена), как татя и разбойника, связавши крепко узами анафемы, извергли вне священной ограды». Потом немного ниже: «силу наших деяний вы узнаете из чтения их». К этому присовокупили они и все главы, которые обыкновенно защищаемы были почитателями Оригенова учения, и из которых явствовало, в чем они соглашались (с православными), и в чем разногласили и многообразно заблуждались. Между этими главами пятая принадлежала к числу осуждаемых даже от некоторых частных лиц так называемой Новой Лавры; она содержала в себе следующее: «Феодор Аскида Каппадокийский сказал: если ныне Апостолы и Мученики чудодействуют и пользуются столь великой честью, то, предположив, что при воскресении они не будут равны Христу, каково будет воскресение их?» С великим тщанием избрали они и выставили на вид много и других богохульств Дидима, Евагрия и Феодора. Впрочем, через несколько времени после этого Собора, Евтихий был низложен, и на престол константинопольской Церкви возведен Иоанн, родом из Сирима, селения в Кинигическом округе антиохийской области.

39. В то время Юстиниан, уклонившись от правого царского пути догматов и вступив на стезю, не протоптанную ни Апостолами, ни Отцами, запутался в терния и волчцы. Но, восхотев наполнить ими и Церковь, он не достиг своей цели; потому что Господь, исполнив предсказание пророчества, оградил царский путь неизреченно твердыми оплотами, как бы крутой стеной и заостренной оградой, чтобы убийцы не могли перескочить чрез нее. Итак, когда в старейшем Риме, после Вигилия, епископствовал Иоанн, называемый также Кателином, в Новом — Иоанн, родом сиримянин, в Александрии — Аполлинарий, в Феополисе — Анастасий после Домнина, а в Иерусалиме Макарий, по низложении Евстохия, восстановленный на собственном своем престоле после того, как предал анафеме Оригена, Дидима и Евагрия, — в это время Юстиниан издал так называемый у римлян эдикт, в котором тело Господа назвал не подлежавшим тлению и непричастным естественных и невинных страстей, и говорил, что Господь так же вкушал и до страдания, как вкушал по воскресении; будто бы, то есть всесвятое тело Его ни в произвольных, ни в естественных страстях, не получало никакого превращения или изменения со времени образования его в утробе, и даже после воскресения. Он принуждал согласиться с этим учением всех повсюду иереев. Но они, сказав, что ждут мнения антиохийского епископа Анастасия, отклонили первое его покушение.

40. Анастасий же был отлично сведущ в Божественных писаниях и до того строг в своих нравах и образе жизни, что обращал внимание и на самые маловажные предметы и никогда не изменял постоянству и твердости — ни в житейских делах, ни в отношении к вещам божественным. А нрав свой он так воздерживал, что ни ласковая и вкрадчивая речь не склоняли его к несправедливости, ни жестокость и суровость не удерживали от правды. В беседах важных слух его был открыт, язык, остроумно разрешавший вопросы, обиловал словами; напротив, при разговорах бездельных он совершенно заграждал свое ухо и полагал хранение устам, так что слово его измерялось разумом, и молчание бывало превосходящим слова. К нему-то, как к некой необоримой башне, приступает Юстиниан, предпринимая всякие хитрости и думая, что если поколеблет его, то не останется уже никакого труда взять город, покорить правоту догматов и пленить овец Христовых. Он (Анастасий) так возвышался божественным помышлением (ибо стоял на несокрушимой скале веры), что и самому Юстиниану в своем объяснении явно противоречил, и весьма ясно и умно доказывал, что тело Господа в естественных и невинных страстях подвержено было тлению, и что так именно мыслили и передали Божественные Апостолы и Богоносные Отцы. Это же отвечал он и на вопрос монахов первой и второй Сирии, утверждая во всех мысли, ободряя всех на подвиг и каждодневно прочитывая в церкви изречение избранного сосуда: аще кто вам благовтьстите паче, еже прияте, анафема да будет, хотя бы то был Ангел с небесе (Гал. 1, 8. 9). Взирая на это, все, исключая немногих, ревностно стремились к подобному образу мыслей. Он написал так же и прощальное слово к антиохийцам, когда узнал, что Юстиниан хочет отправить его в ссылку. Этому слову справедливо можно удивляться, как по красоте выражения и текучести мыслей, так и по обилию священных изречений и указаний исторических.

41. Но, Богу лучшее что о нас и предзревшу (Евр. II, 40), слово это не было обнародовано; ибо Юстиниан в то время, как диктовал определение о ссылке Анастасия и единомышленных с ним иереев, был поражен невидимо ударом и преставился из сей жизни, царствовав всего 58 лет и 8 месяцев.

ПРИМЕЧАНИЯ:

107. Филосторгий. Церковная история. XI, 7.

108. Вся эта глава представляет собой обобщенный перессказ известных частей «Тайной истории» Прокопия, хотя конкретно такого места у Прокопия нет. Рассказы Прокопия на эту тему представляют собой просто клеветническое освящение всех действий Юстиниана. Данная история, видимо является реакцией на законы против блудодеяния, изданные василевсом. Евагрий, очень уважительно относящийся к Прокопию вставил этот рассказ в свое сочинение, видимо, считая необходимым привести сведения, сообщенные из столь надежного источника. Характерно однако, что Евагрий не находит нужным подробно перессказывать «Тайную историю», как он перессказывает другие сочинения Прокопия. Более того, справедливо указывает, на что направлялись огромные средства, о «исчезновении» которых так красноречиво говорит Прокопий.

109. Храм св. Софии сгорел во время восстания «Ника». Описание храма содержится также у Прокопия Кесарийского (Прокопий Кесарийский. О постройках. I, 20-78) но кажется, описание Евагрия, который сам был в Константинополе и видел храм, совершенно самостоятельно. На это также указывает то обстоятельство, что обычно Евагрий называет свой источник.

110. Ни в одном греческом кодексе число футов не обозначено.

111. Храм святых Апостолов был построен в Константинополе еще Константином Великим. По словам Прокопия «Вследствие продолжительного времени пришедший уже в разрушение, он вызвал подозрение, что больше уже не выстоит.» (Прокопий Кесарийский. О постройках. VI, 9)

112. Феофан сообщает о продолжительной войне партий ипподрома, продолжавшейся с 519 по 526 гг: «В том же году венеты ввели народное правление, и во всех городах произвели возмущения, побиение камнями и прочие убийства. Беспорядки начались прежде всего в Антиохии и распространились по всем городам, в коих продолжались целых пять лет. При этом поражали мечами прасинов, когда они попадались при встрече, даже отыскивали в домах, и правители не смели подвергать наказанию убийц. Это продолжалось до самого шестого года царствования благочестивого Юстина.» (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.129) Прокопий, на которого в своем рассказе явно опирается Евагрий, также относит эти события к царствованию Юстина (Прокопий Кесарийский. Тайная история. VIII, 2.) вполне возможно, что все ужасы, описываемые Прокопием, относятся именно к беспорядкам, упомянутым Феофаном. Кроме того, рассказ об этих бесчинствах партий у Прокопия находится прямо после сообщения о гибели Виталиана, после слов о неспособности к правлению Юстина I, а Феофан помещает начало беспорядков именно в год его гибели. Учитывая пристрастное толкование событий Прокопием в его «Тайной истории», кажется вполне возможным считать это не разрешенным буйством прасинов, а народными беспорядками, особенно учитывая прямое значение слова «стасиоты», которым пользуется Прокопий — мятежники. 134. Св. Анастасий I Синаит 561-572 гг. и 596-601(или 599) гг.

135. См. прим. 119.

ЦЕРКОВНАЯ ИСТОРИЯ

ЦЕРКОВНОЙ ИСТОРИИ

ЕВАГРИЯ СХОЛАСТИКА И ПОЧЕТНОГО ПРЕФЕКТА,

КНИГА ПЯТАЯ.

ГЛАВА 1.

О провозглашении Юстина и о нраве его.

Таким-то образом Юстиниан, возбудив везде смятение и тревоги, и при конце жизни получив достойное этих дел возмездие, перешел в преисподние судилища; а сын его сестры Юстин, которому доверено было хранение дворца и который поэтому на латинском языке называется куропалатою , облекся после него в порфиру. Между тем ни о смерти Юстиниана, ни об избрании Юстина никто, кроме приближенных его, не знал, пока сам он не явился да конское ристалище, чтобы сделать с своей стороны и принять от других то, что прилично царю. Так как это событие ни в ком не возбудило посягательств; то он возвратился во дворец. Первое его повеление было - отпустить к своим престолам собранных отовсюду иереев, чтобы они проходили обычное служение, не вводя ничего нового в вере. И такое дело его достойно похвалы. Но по жизни своей он был беспорядочен: совершенно утопал в роскоши и постыдных удовольствиях; был страстный любитель чужого имущества, так что все употреблял, как средство для беззаконной корысти, и не боялся Бога даже в раздаянии священных степеней, которые продавал кому случалось, открыто полагая их предметом торговли . Будучи же одержим двумя пороками - наглостью и малодушием, он, во-первых, вызывает к себе своего родственника Юстина , который пользовался у всех великою славою, как по своей опытности в делах воинских, так и по другим достоинствам, - и в то время находился при Истре, удерживая переправу Аваров. А Авары - племя скифское, жившее в кибитках и кочевавшее на равнинах по ту сторону Кавказа. Убежав от соседей своих Турков, которые нападали на них , они пришли к Босфору; потом, оставив берег так называемого Евксинского Понта, где по всему пространству обитают варварские народы (хотя были здесь города, крепости и гавани, построенные Римлянами, когда в этих местах поселялись либо неспособные к службе воины, либо получали оседлость высылаемые царями переселенцы), шли вперед, сражаясь на пути со всеми Варварами, пока наконец достигли берегов Истра и отправили посольство к Юстиниану . Оттуда-то отозван был Юстин, как бы для получения того, что следовало ему по взаимному договору с Юстином самодержцем; ибо, так как оба они по блеску внешней жизни были близки друг к другу, и обоим им, по-видимому, равно могло принадлежать царство, то после многих переговоров было решено между ними, чтобы тот, кто взойдет на царство, отдал второе место другому, и этим вторым местом в царстве отнял право на преимущество у всех прочих.

ГЛАВА 2.

Об умерщвлении Юстина, племянника Юстиниана.

Итак Юстин принял этого Юстина с великою, по-видимому, благосклонностью, но, спустя немного, выдумывая различные предлоги, отнял у него оруженосцев, копьеносцев и телохранителей, и запретил ему доступ к себе, а сам между тем сидел дома. Затем, по повелению царя, Юстин переехал на жительство в великую Александрию , и там жалким образом умерщвлен был рано ночью, когда еще находился в постели, получив такое воздаяние за благоразумие в государственном правлении и за отличные военные доблести. И не прежде оставили свой гнев и насытились кипящею ненавистью царь и супруга его София, как увидели отрубленную голову Юстина и попрали ее ногами.

ГЛАВА 3.

О преступниках Аддее и Еферие.

Немного спустя, царь, за оскорбление Величества , предал также суду Еферия и Аддея , - членов Сената, при Юстиниане занимавших высшие и первые должности . Еферий признался, что он хотел, отравить царя ядом, и говорил, что соучастником такого покушение и во всем помощником был у него Аддей. А этот с страшными клятвами утверждал, что ничего подобного не знает. Однакож оба они были обезглавлены. Аддей, пред самым отнятием у него головы, сказал, что в этом он действительно оклеветан, впрочем терпит справедливо от всевидящего Судии; потому что, пользуясь чародеяниями, убил придворного префекта Феодота . Так ли это было на самом деле, - сказать не могу. Довольно, что оба они были преступники: Аддей был неистовый деторастлитель, а Еферий позволял себе всякую клевету, именем царского дома, который вверен был ему при Юстиниане, и расхищал имущество как живых, так и умерших. И вот как они прекратили жизнь свою.

ГЛАВА 4.

О начертании веры нашей, которое написал Юстин, ко всем повсюду Христианам.

Между тем Юстин пишет ко всем Христианам эдикт в следующих выражениях: «Во имя Господа Иисуса Христа Бога нашего, Самодержец Кесарь Флавий Юстин, Верный во Христе, Милостивый, Величайший, Благотворец, Аламанский, Готфский, Германский, Антский, Франкский, Герульский, Гепидийский, Благочестивый, Счастливый, Славный, Победитель и Триумфатор, Всегдадосточтимый, Август. Мир мой даю вам , говорит Господь Христос, истинный Бог наш (Иоан. 14, 27). Мир мой оставляю вам , Он же возвещает всем людям (там же). А это означает не иное что, как (заповедь), чтобы верующие в Него соединялись в одну и туже Церковь, единомудрствуя в правом христианском учении и отвращаясь тех, которые говорят или мыслят противное; ибо для всех людей первым (условием) спасения постановлено исповедание правой веры. Поэтому и мы, последуя Евангельским завещанием и святому символу, или учению святых отцев, всех увещеваем собраться в одну и ту же Церковь и помысл, веруя во Отца и Сына и Святого Духа - Троицу единосущную, и прославляя единое Божество, или естество и существо словом и делом, и единую силу, власть и действие, в трех ипостасях или лицах, в которые мы крестились, в которые уверовали и которым сочетались; ибо мы покланяемся Единице в Троице, и Троице в Единице, имеющей непостижимое как разделение, так и единение,- Единице по существу или по Божеству, Троице же по частным свойствам, то есть, ипостасям или лицам. Она, так сказать, разделяется, будучи нераздельна, и соединяется, пребывая раздельною; ибо в трех одно Божество, и эти три - одно; так как в них - Божество, или точнее сказать, он - Божество. Исповедуем Богом Отца, Богом Сына, Богом Святого Духа, когда каждое лице рассматривается само по себе и ум разделяет неразделимое. (Исповедуем) также Богом - трех, мыслимых вместе по тожеству движения и природы; ибо должно и исповедовать единого Бога, и проповедовать три ипостаси или свойства. Исповедуем же и самого единородного Сына Божия, Бога-Слово, прежде веков и безвременно от Отца рожденного, несотворенного, в последние дни нас ради и нашего ради спасения сшедшего с небес, и воплотившегося от Духа Святого и Владычицы нашей святой славной Богородицы и Приснодевы Марии, и рожденного из нее. Он есть Господь наш Иисус Христос, единый от святой Троицы, спрославляемый Отцу и Святому Духу; ибо к Святой Троице не прибавилось четвертого лица, когда воплотился единый от святой Троицы, Бог Слово. Господь наш Иисус Христос есть один и тот же, единосущный Богу и Отцу по Божеству, и единосущный нам по человечеству, страстный плотью и бесстрастный Божеством. Мы признаем не другого Бога-Слово чудодействовавшего, а иного страдавшего, но исповедуем одного и того же Господа нашего Иисуса Христа, Слово Божие, воплотившегося и совершенно вочеловечившегося; исповедуем одного и того же с Его чудесами и страданиями, которые Он потерпел плотью добровольно для нашего спасения; ибо не человек какой-нибудь предал себя за нас, но сам Бог Слово, неизменно соделавшись человеком, подъял за нас плотью как добровольное страдание, так и смерть. Итак, исповедуя Его Богом, мы не отвергаем и того, что Он есть человек; а исповедуя Его человеком, не отрицаем и того, что Он есть Бог. Посему, исповедуя единого и того же Господа нашего Иисуса Христа, состоящего из той и другой природы - Божества и человечества, мы в это единение не привносим слияние; ибо, став для нас человеком, Он чрез это не перестанет быть Богом. Равным образом, будучи по естеству Бог и в отношении к нам имея непостижимое подобие, Он не отречется быть и человеком. Напротив, как в человечестве Он пребыл Богом, так, и будучи в величии Божества, ни чем не менее (пребывает) человеком. Ту и другую природу Он соединяет в одном и том же (существе): Он есть Еммануил, единый Бог и вместе человек. Таким образом, исповедуя одного и того же совершенным в Божестве и совершенным в человечестве, из каковых (естеств) Он и состоит, мы не привносим в единую сложную Его ипостась разделение на части или сечение, но означаем не уничтожаемое единением различие естеств; ибо ни Божеское естество не пременилось в человеческое, ни человеческое не превратилось в Божеское, а лучше, - тогда как каждое мыслится и существует в определении и понятии собственного естества, совершилось, говорим, единение по ипостаси. Единение же по ипостаси означает, что Бог-Слово, то есть, единая ипостась из трех ипостасей Божества, не с предсуществовавшим человеком соединился, но в утробе Владычицы нашей святой славной Богородицы и Приснодевы Марии сотворил себе из нее в собственной своей ипостаси плоть единосущную нам, подобострастную по всему, кроме греха, и одушевленную словесною и разумною душою; ибо Он в себе самом имел ипостась, и соделался человеком, и есть единый и тот же Господь наш Иисус Христос, спрославляемый Отцу и Святому Духу. Размышляя о неизреченном Его единении, мы право исповедуем воплотившимся единое естество Бога-Слова, когда плоть одушевлена была душою словесною и разумною. И, с другой стороны, принимая в рассуждение различие естеств, говорим, что их два, не вводя никакого разделение; ибо в Нем находится и то и другое естество. Посему мы исповедуем единого и того же Христа, единого Сына, единое лицо, единую ипостась, Бога и вместе человека. Всех же, не согласно с этим мудрствовавших или мудрствующих, анафематствуем, признавая их чуждыми святой Божией кафолической и апостольской Церкви. Итак, когда возвещаются нам правые догматы, преданные святыми Отцами, мы увещеваем, или лучше - умоляем всех вас стекаться в одну и ту же кафолическую и апостольскую Церковь; ибо, хотя сами находимся и на высоте царства, однакож, для единомыслия и единения всех Христиан, не отказываемся употреблять такие слова, чтобы великому Богу и Спасу нашему Иисусу Христу от всех воссылалось единое славословие, и чтобы впредь никто уже не искал повода вдаваться в словопрение о лицах или слогах; потому что слоги ведут к единой и правой вере и мысли, так как в святой Божией кафолической и апостольской Церкви и до ныне содержится обычай и во всем твердое и не подверженное нововведением правило, имеющее пребыть во все последующее время». - С этим эдиктом конечно все согласились, говоря, что он изложен правильно; но расторгшееся не совсем соединилось в одно, - хотя царь ясно высказал, чтобы твердость и ненововводность сохранялись в церквах и на будущее время.

ГЛАВА 5.

О низвержении феопольского епископа Анастасия.

Юстин низложил с феопольского престола Анастасия, обвиняя его в растрате церковного имущества и говоря, что эта растрата сделана была на излишние и неприличные расходы, и также - в дерзости по отношению к себе. Именно, Анастасий на вопрос, - для чего он в таком множестве разбрасывает церковное имущество, - прямо сказал: для того, чтобы оно не было отнято всеобщею язвою - Юстином. Впрочем Юстин, говорят, за то вознегодовал на Анастасия, что, когда последний рукополагался в епископа, а тот требовал от него денег, рукополагаемый не согласился дать их. Некоторые, желавшие, думаю, служить видам царя, взводили на Анастасия и кое-что другое.

ГЛАВА 6.

О том, что после Анастасия сделался епископом Григорий, и о нраве его.

После Анастасия на святительский престол восходит Григорий, которого слава, говоря словами поэтов, была широка. С первого возраста вступив на поприще монашества, он подвизался так мужественно и терпеливо, что скоро, еще в молодости, достиг высших степеней и сделался настоятелем византийского монастыря, в котором положил вести аскетическую жизнь. Потом, по повелению Юстина, он настоятельствовал и над Синайскою горою, где подвергался величайшим опасностям, быв осаждаем кочующими Арабами. Доставив наконец этому месту превосходный мир, он вызван был оттуда на архиерейство. Умом и добродетелями души превосходил он всех, настойчиво выполнял каждое преднамереваемое дело, недоступен был для страха и так тверд, что не уступал или не потворствовал (мирской) власти. А раздачу денег производил он в столь большом количестве и употреблял их на все так щедро и не жалея, что, когда выходил, то кроме людей обычных (свиты), за ним следовало множество и народа, - к нему стекались все, которые видели или узнавали, что он выходит. Честь, воздаваемая высшему (мирскому) начальству, была ниже чести, оказываемой этому мужу, потому что все сами собою старались и видеть его вблизи, и слышать, когда он беседовал. Он весьма способен был возбуждать благорасположенность к себе во всех, кто по каким-либо обстоятельствам встречался с ним. По (внешнему) своему виду был он любезен, в разговорах приятно красноречив, в делах, требовавших немедленного мнения, остр более, чем кто другой, а в исполнении их чрезвычайно быстр: и подать прекрасный совет, и обсудить как свое, так и чужое дело - являлась в нем всегдашняя готовность. Вот причина, по которой, не откладывая ничего до завтра, он сделал так много хорошего. Григорий возбудил удивление к себе не только в римских, но и в персидских царях, ибо вел себя всегда по вызову нужды и требованию времени, от которого никогда не отставал. - То и другое я объясню в своем месте. Нередко бывал он строг, а часто и гневлив, но не меньше, или лучше сказать, большею частью обнаруживал в излишестве кротость и тихость; так что к нему весьма шло мудрое изречение Григория Богослова: «строгость умеряемая благоприличием», когда первая не вредит последнему, но оба эти чувства благоприятствуют одно другому.

ГЛАВА 7.

О том, что так называемые персидские Армяне присоединились к Христианам, и о причине возгоревшейся войны с Персами.

В первый год управления его епископией , жители бывшей некогда Великой Армении, в последствии названной Армениею персидскою, (прежде она вся подвластна была Римлянам, а потом, когда преемник Гордиана - Филипп передал ее Сапору, Римлянами удержана была так называемая Армения Малая, а вся прочая досталась Персам), - исповедуя веру Христову и страдая от Персов, особенно по отношению к своему закону , тайно отправили к Юстину послов с просьбою - принять их в подданство римской империи с тем, чтобы им дозволено было свободно, без всякого препятствия, совершать свое богослужение. Юстин согласился на это и, приняв некоторые, изложенные в послании к себе условия, утвердил их страшными клятвами. Тогда Армяне перебили своих начальников и с сопредельными жителями - одноплеменными и разноплеменными, принявшими их сторону, присоединились к римской империи, под предводительством Урдана, который славился у них и происхождением, и личным достоинством, и опытностью в делах воинских. Хозрой жаловался на это ; но Юстин отпустил (его послов), сказав им, что мирным отношениям теперь конец, что невозможно отвергать Христиан, во время войны перебегающих к Христианам. Так отвечал он, однакож к войне не готовился, но предавался обычной роскоши и, для собственных удовольствий, забывал о всем прочем .

ГЛАВА 8.

О полководце Маркиане и об осаде Низибы.

Юстин (против Персов) посылает полководца восточных войск Маркиана, своего родственника, но не дает ему ни достаточного войска, ни других нужных для войны припасов. Маркиан, к явной опасности и на беду всему, прибыл в Месопотамию весьма с немногими, и притом безоружными воинами, ведя с собою также каких-то земляников и погонщиков, которые набраны были в соседних странах. Не смотря на то, он, подошедши к Низибе, вступил в небольшой бой с Персами, когда они еще не были готовы (к сражению), и, одержав верх, осадил город . Между тем Персы не удостоили даже затворить ворот и жестоко смеялись над римским войском. Тогда открывалось много чудесных явлений, предвещавших будущие бедствия: так, при начале войны, мы видели недавно родившегося теленка, у которого из шеи выходили две головы.

ГЛАВА 9.

О том, что Хозрой выслал против Римлян полководца Адаармана, который причинил им много зла, а сам пошел к Низибе.

Между тем Хозрой, когда всего достаточно было приготовлено у него для войны, проводил до некоторого места (своего военачальника) Адаармана и, переправив его чрез Евфрат в своей земле, отпустил во владения римские чрез так называемый Киркезий. А Киркезий есть очень удобное для Римлян местечко, лежащее на границах их государства. Его делают крепким не только стены, возвышающиеся до беспредельной высоты, но и реки Евфрат и Азора, потому что они окружают его и делают как бы островом . Сам же (Хозрой) с своими (войсками), перешедши реку Тигр, направился к Низибе . Все это долго было неизвестно Римлянам, так что Юстин, доверяя молве, которая говорила, будто Хозрой или умер, или находится при последнем издыхании, был недоволен медленностью войска, осаждавшего Низибу, и послав побудить Маркиана, приказал как можно скорее принести себе ключи от (городских) ворот. Однакож от этого дело нисколько не подвигалось; напротив сам Юстин чрез это подвергался великому стыду, потому что объявлял бессмысленное требование такому изнуренному войску и по отношению к такому сильному и многолюдному городу. (В этих обстоятельствах) он прежде всего сносится с епископом Феополиса Григорием; ибо епископ Низибы, будучи отличным другом Григория, от которого он получил много подарков, а с другой стороны, досадуя на оскорбления, которые Персы причиняли Христианам и которым последние постоянно были подвержены, и желая, чтобы его город находился во владении Римлян, доставлял Григорию сведения обо всем, что происходило в земле неприятельской, и обо всем доносил ему в свое время. Эти сведения Григорий тотчас сообщил Юстину, извещая его о весьма быстром походе Хозроя. Но Юстин, предаваясь обычным своим удовольствиям, не обратил никакого внимания на то, что было ему писано, и даже не хотел верить сказаниям, но был убежден в том, чего сам желал. Так обыкновенно бывает с людьми беспечными, что до исхода дела они своенравны и дерзки, а когда случится что-нибудь слышать противное своим желаниям, оказываются недоверчивыми. В самом деле, отвечая Григорию, он вполне отверг сообщенное им известие, как совершенно ложное, если же (говорил) оно и справедливо, то Персы не предварят взятия города; а когда бы и предварили, то с бесчестием отступят. Потом он послал к Маркиану Акакия, человека бесстыдного и дерзкого, и приказал ему лишить Маркиана власти, хотя бы этот стоял уже одною ногою в городе. Акакий, хотя вовсе не к пользе, послушался царского повеления и исполнил его в точности. Прибыв в лагерь и ничего не сказав войску, он в неприятельской области лишил Маркиана начальствования . Но центурионы и таксиархи, через ночь узнав, что военачальник их отставлен, больше уже не являлись к войску, но удалились и, разбежавшись в разные стороны, оставили эту смешную осаду. Между тем Адаарман, с многочисленным войском из Персов и кочующих Варваров, миновав Киркезий, всячески истреблял владения Римлян, - жег, умерщвлял и ни в намерениях, ни в делах не соблюдал никакой умеренности, - брал крепости и селения в большом числе и нигде не встречал сопротивления, во-первых потому, что в них не было начальников, а во-вторых и потому, что римские войска были заперты Хозроем в Даре, следовательно фуражировка и нападения Персов могли производиться без всякой опасности. Адаарман подступил даже к Феополису и для этого употребил часть своего войска, а сам не пошел. Но здесь войско его, сверх всякого чаяния, было отражено, хотя в городе тогда никого не оставалось, кроме весьма немногих; так что и епископ, взяв с собой священные сокровища, выехал из него - особенно потому, что большая часть стены была уже разрушена и народ, подняв мятеж, требовал нового порядка дел, как это обыкновенно бывает, и преимущественно в таких обстоятельствах. Потом и эти (крамольники) разбежались и оставили город пустым, вовсе ничего не придумав ни к отражению, ни к поражению неприятеля.

ГЛАВА 10.

О взятии Апамеи и Дара.

Не успевши в этом предприятии, Адаарман выжег древнюю Гераклею, в последствии названную Гагаликой, и взял Апамею, которая основана была Селевком Никатором и в древности славилась благоденствием и многолюдством, а с течением времени много уменьшилась. Овладев этим городом на некоторых условиях (да и противиться было нельзя, потому что стена от ветхости лежала уже на земле), он, вопреки договору, все выжег и разграбил и, взявши в плен жителей города и близлежащих селений, удалился. С пленниками, в виде живой добычи, увел он и городского епископа, и градоначальника. Страшные свои дела он продолжал совершать и во время отступления, потому что некому было удерживать его или препятствовать ему, кроме самого незначительного войска, посланного Юстином под начальством Магна, который прежде заведовал в столице казначейством, а потом получил от Юстина в управление один из царских дворцов. Но и эти воины поспешно убежали и едва не попались в плен неприятелю. Совершив такой набег, Адаарман наконец присоединился к Хозрою, когда он еще не успел взять города . Это присоединение Адаармана доставило ему весьма много силы, ибо с одной стороны ободрило его воинов, а с другой распространило страх между противниками. Адаарман нашел город обнесенным стеною, кругом которой поднят был уже огромный земляной вал и на нем поставлены елепольские машины, особенно же катапульты, посредством которых стреляют с возвышенных мест и которые обыкновенно называются каменометными. Этими-то машинами пользуясь, Хозрой в следующую зиму овладел городом, которым тогда управлял сын Тимострата, Иоанн, и весьма мало о нем заботился, а может быть и предал его (говорят и то и другое). Хозрой стоял у города с лишком пять месяцев, тогда как никто не защищал его. Взяв же этот город, он вывел из него всех жителей, - а их было великое множество, - и одних бесчеловечно умертвив, а большую часть захватив в плен живыми, самое место, как пригодное для себя, занял стражею, и потом возвратился в свои владения.

ГЛАВА 11.

О том, что царь Юстин впал в болезнь сумасшествия, а попечение об империи принял на себя Тиверий.

Как скоро Юстин услышал об этом, то, не размышляя ни о чем здраво и не умея перенести бедствия по-человечески, от необузданной гордости и надмения перешел прямо к болезни сумасшествия и бешенству, и уже не понимал ничего, что происходило. Тогда управление государством принял на себя Тиверий , родом Фракиянин, занимавший при Юстине первые должности. Некогда Юстин посылал его с многочисленным войском против Аваров; но так как его воины не вынесли даже и взгляда Варваров, то он едва не попался в плен, и только промысл Божий, сверх чаяния, спас его и сохранил для римского престола, который от безумных предприятий Юстина подвергался опасности - пасть вместе с целым государством и толикую власть передать Варварам.

ГЛАВА 12.

О том, что Траян, быв отправлен послом к Хозрою, восстановил дела Римлян.

Тиверий возымел намерение благовременное и с положением дел согласное, - такое намерение, которое поправило все прежние бедствия. Он отправил к Хозрою Траяна , мужа мудрого в совете государственном, и как сединами, так и разумом приобретшего уважение всех. Траян назначен был послом не от лица царя и не от государства; он долженствовал говорить в защиту одной Софии , которая при этом сама писала Хозрою, оплакивая (в письме) и несчастия своего мужа, и безначалие империи, и говорила, что на вдовицу, на умершего царя и на беззащитное государство нападать не должно, что и сам Хозрой, во время своей болезни, пользовался не только подобным (снисхождением), но и помощью превосходнейших врачей, которые были посланы к нему от римского Двора и излечили его болезнь . Хозрой уступил этим убеждениям и, намереваясь со временем опять сделать набег на римские владения, заключил относительно восточных областей перемирие на три года, с тем однако, чтобы Армения не входила в этот договор, как будто бы то есть там могли воевать, нисколько не обеспокоивая прочих частей востока. Тогда как это происходило на востоке, на западе Варвары взяли Сирмию , которая сперва была во владении Гипедов, а потом передана ими Юстину .

ГЛАВА 15.

О провозглашении на царство Тиверия и о нраве его.

В это время Юстин, по совету Софии, объявил Тиверия кесарем, и при наречении его произнес такую речь, в которой выразилась вся и древняя и новая история. Так-то человеколюбивый Бог дал ему случай и исповедать собственные грехи, и высказать полезное для будущего благосостояния государства. Когда в отдельной зале дворца, где, по древнему обычаю, совершался этот церемониал, собрались - и архиерей Иоанн, о котором мы прежде упоминали, и его сослужители, и высшие сановники, и служащие при Дворе, - Юстин, надевая на Тиверия царский хитон и возлагая хламиду, громко сказал: «Да не прельщает тебя блеск этой одежды или пышность видимых тобою предметов; увлекшись ими, я незаметно подвергся тяжким наказаниям. Исправь мои погрешности, управляя государством со всяким усердием». Потом, указывая на начальствующих, сказал, что весьма мало пользы полагаться на них, и присовокупил: «они-то привели меня к тому, что ты видишь». Высказал он много и других подобных мыслей, которые привели всех в изумление и у всех исторгли потоки слез . Тиверий телом был очень высок и, при высоте роста, статен более, чем кто другой - не только из царей, но и из всех людей, так что прежде всего по виду достоин был владычествовать. При этом однакож душа его была кротка и человеколюбива, - и уже первый взгляд его располагал к нему всех . Он считал богатством иметь достаток для раздачи его другим не на нужды только, но и до избытка; ибо обращал внимание не на то, что должны получить просители, но на то, чего прилично ожидать им от римского царя. То золото, по его мнению, было поддельное, которое приходило от слез . Поэтому и сбор податей приказал он собирателям отложить на целый год, а те области, которые опустошены были Адаарманом, и вовсе освободил от повинностей, не соображая при этом меры (понесенного ими) ущерба, но вознаграждая их гораздо щедрее. Оставил он и незаконные начальствующим лицам подарки, которыми цари прежде покупали подданных, и чтобы обеспечить их на будущее время, издал касательно этого постановление.

ГЛАВА 14.

О том, что царь Тиверий, собрав многочисленное войско и послав его под предводительством Юстиниана против Хозроя, прогнал его из пределов римской империи.

Неправедно собранные деньги употребив на нужды (государства), Тиверий приготовил все потребное для войны и, сделав правильно набор с народов, живущих как по ту сторону Альпов, около Рейна, так и по сю сторону, именно с Массагетов и других скифских племен, с Паннонцев и Мизийцев, с Иллирийцев и Исавриян, он собрал такое войско из этих храбрых людей, что образовал ополчение почти во 150 тысяч отличных всадников, и прогнал Хозроя, который, тотчас после взятия Дара, следующим летом устремился в Армению и оттуда имел покушение на главный город Каппадокийцев, и первенствующий между тамошними городами - Кесарию. Хозрой до того презирал римскую империю, что, когда кесарем отправлены были к нему послы, не удостоил даже допустить их к себе, а приказал им следовать за собою до Кесарии; - там, говорил, подумаю я об их посольстве . Но, увидев против себя римское войско под начальством Юстиниана, брата того Юстина, который бесчеловечно убит был (царем) Юстином, - увидев, что это войско тщательно вооружено, что трубы издают грозные звуки, что знамена подняты для битвы, что каждый воин жаждет сражения и в отличном своем убранстве дышит рвением, что конница - такая и столь многочисленная, о какой ни один царь никогда и не думал, он при этой неожиданности и нечаянности, долго изумлялся, глубоко вздыхал и уже не хотел начинать войны. Но между тем, как Хозрой откладывал, медлил и тратил время, притворяясь, будто желает сражения, на него напал предводительствовавший правым крылом Скиф Курс, и так как противопоставленные ему Персы не могли выдержать его нападения, но открыто оставляли строй, сильно поразил их. Потом устремился он на сторожевой отряд, где Хозрой и целое войско имели свой припасы, и овладел всеми царскими сокровищами и всем обозом, в глазах самого Хозроя, который все еще продолжал терпеть, думая, что для него невыносимее собственное отступление, чем нападение Курса. Овладевши таким образом великим богатством и добычею и ведя с собою вьючных животных с теми самыми грузами, которые на них были, и в том числе с священным огнем - Хозроевым Богом, Курс и его воины обскакали персидское войско с веселыми песнями и прибыли к своим около того времени, когда зажигают свечи и когда соратники их оставили уже свои ряды, потому что ни Хозрой, ни сами они не начинали сражение, а только происходили легкие перестрелки, или, как обыкновенно бывает, два войска мерялись битвами воинов один на один. Между тем Хозрой, зажегши ночью множество огней, приготовился к ночной битве, - и так как римское войско стояло двумя лагерями, то он в глухое время ночи напал на ту часть его, которая расположена была севернее, а как это войско от внезапности и нечаянности нападение отступило, обратился на близлежащий город Мелитин, который оставался без стражи и без граждан, и опустошив его огнем, приготовился к переправе чрез Евфрат. Но римские войска соединились и погнались за ним. В таких обстоятельствах, опасаясь за личное свое спасение, сам он сел на слона и переправился чрез реку, а находившиеся с ним воины в большом количестве были поглощены рекою. Захватив трупы их, он поспешно удалился. Потерпев это крайнее наказание за дерзость свою в отношении к Римлянам, Хозрой с остатками своего войска прибыл в восточные области и стал просить перемирия, чтобы никто не нападал на него. Но Юстиниан, со всем своим войском вступив в пределы персидского царства, провел там все зимнее время, и никто не беспокоил его; а при наступлении лета, без всякой потери своих воинов, возвратился домой и благополучно, с великою славою, провел лето на границе (той и другой империи).

ГЛАВА 15.

О том, что Хозрой, огорченный претерпеваемым поражением, умер, и что власть над Персами после него принял сын его Ормизда.

Между тем овладевшее Хозроем крайнее уныние расстроило его тело и душу; так что, задушаемый приливом скорби, он наконец бедственно расстался с жизнью и оставил бессмертный памятник своего бегства - закон о том, чтобы персидский царь никогда не воевал против Римлян. После него царствует сын его Ормизда , но теперь я не буду говорить о нем, потому что меня призывают и ожидают моего слова дальнейшие события.

ГЛАВА 16.

Кто были тогда епископами великих епархий.

Когда Иоанн, иначе называемый Катилиною, преставился из здешней жизни, - кормило римской епископии принял. Боноз , а после него другой Иоанн, потом Пелагий . В царствующем граде, после Иоанна, (управлял епископией), бывший еще прежде него, Евтихий . Престол в Александрии, после Аполлинария, получил Иоанн , а потом - Евлогий . На епископию иерусалимскую, после Макария, возшел Иоанн , подвизавшийся аскетическою жизнью в так называемом монастыре Неусыпающих. Новых же постановлений в порядке церковных дел не было никаких.

ГЛАВА 17.

О землетрясении, бывшем в Антиохии в царствование Тиверия.

В городе Феополисе и в соседственной Дафне, на третьем году царствования Тиверия кесаря, в самое жаркое время полудня, случилось сильное колебание земли. Дафна тогда вся сделалась жертвою землетрясения, а в Феополисе многие общественные и частные здания растрескались до самой земли, но не упали на землю. Был и другой достойный рассказа случай, как в самом Феополисе, так и в царствующем городе; он поразил страхом тот и другой город и произвел в них величайшее волнение. Поводом к нему была ревность Божия, а конец его был боголепен; - я расскажу о нем.

ГЛАВА 18.

О восстании против злодея Анатолия.

В городе Феополисе имел жительство некто Анатолий, сперва принадлежавший к низшему классу граждан и занимавшийся каретным мастерством, а потом, не знаю, каким образом, пробравшийся до правительственного поста и других общественных должностей. Здесь он исполнял обыкновенные свои дела, и по ним стал весьма близок к предстоятелю этого города Григорию, - часто хаживал к нему, то с тем, чтобы переговорить о делах, то с тем, чтобы чрез обращение с ним приобрести большую силу. Однажды был он захвачен при (языческих) жертвоприношениях и, позванный к допросу, оказался злодеем, волшебником и человеком, замешанным в бесчисленных преступлениях. Но, подкупив восточного правителя, он едва не был выпущен вместе с своими сообщниками (ибо имел около себя и других, которые были такого же нрава и вместе с ним попались), если бы не восстал народ и, возмутившись, не разрушил умысла. В это время вопияли и против святителя, говоря, что и он участвовал в намерениях Анатолия. Какой-то враждебный и пагубный демон хотел уверить некоторых, будто епископ вместе с Анатолием даже присутствовал при жертвоприношениях. Поэтому Григорий подвергался крайней опасности и должен был выдерживать сильные нападения со стороны народа. Подозрение на него возросло до такой степени, что царь Тиверий, для открытия истины, захотел лично допросить Анатолия и повелел как его, так и сообщников немедленно препроводить в царствующий город. Узнав об этом, Анатолий прибег к некоей иконе Богородицы, висевшей в темнице на веревке, и, сложив руки назади, представлял собой человека умоляющего и просящего. Но она, в негодовании обличая человека негодного и богоненавистного, совершенно обратилась в противоположную сторону: - чудо страшное и достойно всегдашнего памятования! Это видели все - как узники, так и те, которым вверена была стража над ним и его сообщниками, и рассказали всем. Являлась она также в истинном видении и некоторым верным, возбуждая их против этого злодея и говоря, что он оскорбил ее Сына. Потом, быв приведен в царствующий город и подвергнут всем родам пыток, Анатолий вовсе ничего не мог сказать против святителя, а только вместе с своими сообщниками сделался виновником еще больших смятений и всенародного восстания в городе. Так, когда некоторые из его сообщников выслушали приговор ссылки, а не смерти, народ, воспламененный какою-то божественною ревностью, в негодовании и досаде все перевернув вверх дном, схватил осужденных в ссылку и, возведши их на костер, живых предал огню; потому что такой приговор произнесен был народом. Чернь вопияла также против царя и своего епископа Евтихия, как бы против предателей веры, даже намеревалась умертвить Евтихия и тех, кому вверено было исследование этого дела, и для сего всюду ходила, ища их. Только спасающее всех Провидение одним внушило скрыться от преследования, а в других, то есть в этой толпе народа, мало-помалу укротило ярость, - и потому не случилось никакого злодейства. Между тем сам Анатолий сперва предан был в амфитеатре зверям и изранен ими, а потом пригвожден ко кресту. Однакож его мучение на земле этим еще не окончились. Волки, стащив (с креста) мерзкое тело его, совершали неслыханный в истории раздел своей добычи. Был у нас один человек, который еще прежде, чем это случилось, говорил, что он видел во сне, как народ произнес приговор против Анатолия и его сообщников. Сказывал также некто главный правитель царских домов, весьма сильно защищавший Анатолия, что ему явилась Богородица и говорила: доколе ты будешь заступаться за Анатолия, который так оскорбляет и меня и моего Сына? Так окончилось это происшествие.

ГЛАВА 19.

О военачальстве и доблестях Маврикия.

Так как Юстиниан не пользовался таким же, как прежде, счастьем против Варваров , то Тиверий, по смерти Юстина уже возложивший на себя царский венец, лишает его начальства, а военачальником востока поставляет Маврикия , который, по роду и племени, происходил от древнего Рима, а по ближайшим предкам, отечеством своим почитал Каппадокийский город Аравин. Это был муж благоразумный и предусмотрительный, всегда и во всем тщательный и постоянный. В образе жизни и нравах твердый и разборчивый, от чревоугодия воздерживался и употреблял пищу только необходимую и самую доступную, вообще избегал всего, чем украшается жизнь изнеженная. Беседовать с народом простым не любил, да и не распускал ушей, зная, что первое ведет к презрению, а последнее располагает к человекоугодию. Поэтому вход к себе он позволял изредка, и то в случае дел важных, а для речей излишних затыкал свой слух - не воском, как говорит поэт, а лучше разумом, потому что разум для слуха есть превосходнейший ключ, который во время бесед, благовременно и отпирает его и запирает. Невежества, порождающего дерзости, и трусости, которая отлична от него, хотя и близка к нему, он так отвращался, что осторожность была в нем благоразумием, а медлительность безопасностью. Мужество и разумение шли в нем рука об руку с обстоятельствами и направлялись к тому, чего требовала нужда; самое ослабление и усиление их стремления происходило в какой-то мере и числе. Подробнее о нем сказано будет в последствии; ибо каков и как велик он был, это надобно сохранить для (истории) его царствования, которое, доставив ему свободу действования, гораздо яснее открыло внутренние его свойства. Итак сей-то Маврикий, совершив поход в неприятельскую землю, овладел городами и выгоднейшими крепостями персидскими , и получил столь великую добычу, что взятыми им в плен рабами населены целые острова, города и опустевшие с течением времени деревни, а прежде неспособные к земледелию почвы (обработаны или так, что) сделались плодоносными . Из них же составились многочисленные когорты, весьма мужественно и храбро сражавшиеся против других народов . Они же наконец и во всяком доме стали отправлять домашние работы, потому что приобретение их сделалось весьма легким.

ГЛАВА 20.

О том, как Маврикий победил персидских полководцев, Хозроя и Адаармана.

Притом Маврикий сражался с отличнейшими из Персов, именно с Тамхозроем и Адаарманом , предводительствовавшими отличным войском. Что, как, почему и где сделано было им, о том пусть пишут другие, а может быть напишем и мы, - только в ином труде, потому что настоящее сочинение имеет в виду преимущественно иной предмет повествования. Тамхозрой пал в сражении не от мужества римского войска, но от одного благочестия и веры в Бога, воодушевлявшей стратига. Обратился в бегство и Адаарман, быв разбит в сражении на голову и потеряв много своих воинов - от измены Аламундара, который, предводительствуя кочующими Варварами, не хотел перейти чрез реку Евфрат и сразиться с Маврикием, потому что в его войске были также кочующие Варвары . Между тем, по быстроте коней, многие считают их непобедимыми. Они неуловимы, где бы ни были заперты; а при отступлениях неприятелей всегда опереживают их. Потому-то и Феодорих, предводительствуя скифскими народами, не выдержал даже первых стрел врага, но вместе с своими воинами обратился в бегство.

ГЛАВА 21.

О знамениях, предвещавших Маврикию царствование.

Были и божественные знамения, предвещавшие Маврикию царствование. Так однажды, когда он в глубокую ночь совершал курение фимиама в святилище храма святой и пречистой Девы и Богородицы Марии, называемого у Феополисцев храмом Юстиниана, завеса священной трапезы представилась объятою пламенем; так что Маврикий сам поражен был ужасом и устрашился видения. Стоявший тут же архиерей упомянутого города Григорий сказал, что это - дело Божие и предвещает ему нечто весьма великое и высокое. Потом на востоке явился ему и Христос Бог и требовал от него защиты, - что прямо указывало на царствование; ибо от кого, если не от царя, и притом от царя - Богочтителя требовать ему этого? Замечательные также и достойные истории вещи, вследствие моих расспросов, сообщили мне и те, которые произвели его на свет. Отец его говорил, что он, во время его зачатия, видел во сне, будто из его постели выросло величайшее виноградное дерево, и на этом дереве видно было множество зрелых виноградных кистей. А мать утверждала, что во время его рождения земля издала дивное и необыкновенное благоухание, и что так называемая Эмпуза часто уносила младенца, чтобы пожрать его, и однакож не могла сделать ему никакого вреда. Да и подвизавшийся на столпе близ Феополиса Симеон, муж опытнейший и прославившийся всеми божественными добродетелями, говорил и делал много такого, что предвещало ему царствование. Но об этом муже, что должно, скажем в последующей истории.

ГЛАВА 22.

О провозглашении Маврикия и Августы.

Наконец Маврикий восходит на престол . Тиверий, находясь при последнем издыхании, отдает за него свою дочь Августу и с нею, как бы вместо приданого, вверяет ему царство. Хотя он царствовал и не долго, но добрыми своими делами, которых и пересказать нельзя, упрочил себе бессмертную память. Прекрасный жребий приготовил он и империи, провозгласив царем Маврикия и передав ему (с супругою) свои прозвания, то есть Маврикия назвав Тиверием, а Августу - Константиною. Но что именно совершено было ими, - при помощи Божией, покажет последующая книга истории.

ГЛАВА 23.

Летосчисление от Юстина Младшего до Маврикия.

Чтобы со всею точностью определить и продолжение времен, для этого надобно знать, что Юстин Младший царствовал - один 12 лет и 10 1/2 месяцев, да с Тиверием - 3 года и 11 месяцев, всего же 16 лет и 9 1/2 месяцев. Потом Тиверий царствовал - один 4 года, так что от Ромула до провозглашения Маврикия считается ……., сколько показывает вместе прежнее и настоящее летосчисление.

ГЛАВА 24.

О непрерывности продолжавшейся до нас истории.

При помощи Божией, и события церковной истории сохранены для нас писателями в непрерывной последовательности. До Константина сказание о них доведено Евсевием Памфилом, а от Константина до Феодосия Младшего - Феодоритом, Созоменом и Сократом, чего продолжением может служить заключающееся в настоящем нашем труде. Равным образом и древняя, как священная, так и внешняя история, старанием мужей трудолюбивых, сохранена непрерывною. Первый, начавший писать историю, был Моисей, который, - что несомненно доказано людьми, исследовавшими это, - описал деяния от начала мира и изложил их верно, как узнал о них, беседуя с Богом на горе Синайской. За ним следовали потом мужи, предуготовлявшие путь нашей вере, и все дальнейшее заключили в книгах божественного Писания. Большую также и для всего полезную историю написал и Иосиф . А о том, что баснословно или действительно случилось с Эллинами и древними Варварами, как эти последние сражались одни против других и против Эллинов, и о всем ином, что совершилось с того времени, как люди, по сказанием, начали существовать, написано и у Харакса, и у Феопомпа , и у Эфора , и у других бесчисленных историков. Дела Римлян, обнимающие собою историю целого мира, то есть, что происходило, когда Римляне либо разделялись между собою, либо действовали против других народов, - эти дела их описаны в труде Дионисия Галикарнасского , который провел свою историю от так называемых Аборигенов до Эпирца Пирра . Далее же описывал события у них Полибий Мегалополисский , продолжавший свое повествование до взятия Карфагена. Всему этому Апиан дал потом раздельный порядок, то есть сказание о каждом событии собрал в одно место, хотя бы это событие совершалось и во времена разные. А что таким же образом происходило после них, описали в своих сочинениях Диодор Сицилийский (до Юлия кесаря) и Дион Кассий (до Антонина, уроженца Эмесского). То же изложил и Иродиан , которым деяния доведены до смерти Максима. А софист Никострат, родом из Трапезунта , начав описывать деяния от времени преемника Геродианова Филиппа, ведет свои повествования до Одената Пальмирского и до постыдного похода Валерианова против Персов. Весьма много потрудился по этому предмету и Дексипп , начавший свою историю от скифских (войн) и окончивший ее царствованием преемника Галлиенова Клавдия. Он же сохранил для потомства и то, что сделали Карпатские (Karpoi ) и другие варварские народы, воевавшие в Элладе, Фракии и Ионии. Евсевий , взяв за начало время от Октавиана, Траяна и Марка , продолжал свою историю до смерти Кара. Об этих же временах написали нечто Арриан и Асимий Квадрат; а о последующих - до царей Гонория и Аркадия - повествовал Зосима. Затем сведения, что было после них, собраны ритором Приском и другими. Все это Евстафий Епифанский весьма хорошо свел в две книги: в одной изложил историю до взятия Трои, а в другой - до 12 года царствование Анастасия. А Прокопий ритор изложил то, что произошло с того времени до Юстиниана. Последующее же за тем в связи рассказали Агафий ритор и мой согражданин и родственник Иоанн, доведшие свои сказания до бегства Хозроя Младшего к Римлянам и до восстановления его на царстве, когда Маврикий, ни мало ни колеблясь, принял к себе беглеца по-царски и, при помощи больших денег и войск, весьма скоро возвратил ему престол . Впрочем эти последние истории еще не изданы в свет. О тех же событиях и мы, если всевышний Промысл благоволит, в последствии скажем, что нужно.

КОНЕЦ ПЯТОЙ КНИГИ ЦЕРКОВНОЙ ИСТОРИИ ЕВАГРИЯ

Комментарии

Как пишет об этом Феофан: "В этом году, 14 ноября 14 индиктиона воцарился Юстин, племянник Юстиниана, венчанный патриархом Иоанном, бывшим схоластиком. Юстин был родом фракиец, человек великодушный, во всех делах поступающий правильно, любитель построек. Имел он жену, именем Софию, которую также короновал как августу. Будучи благочестив, Юстин украсил церкви, созданные Юстинианом, великую церковь и апостолов и другие церкви и монастыри, и одарил их сокровищами и всякими доходами. Юстин был весьма православен. И послал авву Фотина, пасынка патриция Велизария, умирить все церкви в Египте и Александрии и дал ему для этого полномочия ко всем лицам и делам, т.е. стоящим в связи с его миссией." (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.185). Сам Юстин был сыном сестры Юстиниана, Вигиляции. Его жена, София - племянница Феодоры.

Слухи о плохом правлении Юстина дошли даже до св. Григория Турского: "И вот, после того как в городе Константинополе умер император Юстиниан, власть в империи получил Юстин, человек жадный, презиравший бедных и грабивший сенаторов. Он так был скуп, что приказал сделать железные сундуки, куда он складывал целые таланты Золотых монет." (Григорий Турский. История франков. IV, 40)

Юстин, сын Германа, знаменитого сотрудника Юстиниана.

Менандр упоминает об этой войне (frg. 10).

Авары, по свидетельству Менандра, вступили в прямые сношения с империей, появившись на берегах Дуная около 558 г. Императору Юстиниану дважды удается направить их против врагов империи - гуннов и антов. Но в 562 г. вопрос о поселении на территории империи всплывает снова. (Менандр. frg. 4, 5, 6, 7) "Юстиниан принял посольство аваров, которые требовали, чтобы им было позволено осмотреть землю, куда их племя могло бы переселиться. Вследствие донесения полководца Юстина, василевс имел намерение поселить этот народ в земле герулов, то есть там, где перед этим жили герулы. Эта земля называется Второй Паннонией. Василевс изъявил на то согласие, если только авары охотно там поселятся. Но авары были так привязаны к своей земле, что и не думали поселяться вне Скифии. Это дело осталось без движения. При всем том полководец Юстин отправил в Византию аварских послов и дал знать василевсу, чтобы тот подольше задержал их в городе. Он успел привязать к себе одного авара по имени Икунимона, который выдал ему тайну, что авары одно говорят, а другое думают, что они употребляют самые умеренные слова и прикрывают кротостью обман, что под видом будто хотят перейти по эту сторону Истра для утверждения дружбы с римлянами, они на самом дела умышляют совсем другое и намерены, если только удастся им, переправиться через реку, напасть на римлян со всеми силами. Узнав это, Юстин писал василевсу о задержании аварских послов в Византии, потому что авары не решатся перейти реку пока послы их не будут отпущены. Между тем как Юстин действовал таким образом, он также заботился и об охране переправы через реку. Он поручил Вону, начальнику дворцовой стражи, оберегать реку. Послы аварские, не достигнув цели своего приезда в Византию, получили от василевса обычные подарки, купили все для себя необходимое, между прочим и оружие, - и были отпущены. Однако же василевс дал Юстину тайное повеление каким-нибудь образом отнять у них оружие. Полководец, приняв послов но обратном пути, исполнил данное ему повеление. Отсюда началась между римлянами и аварами вражда, которая уже давно тлела под спудом; поводом к ней в особенности было то, что не тотчас отпущены посланники, тогда как Ваян очень часто приказывал им возвратиться; но василевс, зная хорошо замыслы Ваяновы, всеми мерами так устраивал обстоятельства, чтобы послы задержаны были в столице." (Менандр. frg. 9).

Феофан так пишет об этом: "Василевс Юстин, слышав, что его племянник, бывший в Александрии августалом, составляет заговор против него, послал обезглавить его." (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.187) Если верить этому сообщению Феофана, Юстин в какой-то мере выполнил свое обещание, так как высокий сан августала Египта с некоторой натяжкой, конечно, можно было назвать вторым лицом в государстве. Кроме всего прочего, назначение это свидетельствовало о большом доверии, так как хлеб в Константинополь доставлялся именно из Египта, и занимавший эту должность мог легко спровоцировать голодные беспорядки в столице, прекратив подвоз хлеба. Причем Феофан помещает это событие на пятом году правления Юстина, что говорит о том, что Юстин, сын Германа несколько лет занимал эту должность. То, что он называет погибшего племянником Юстина, просто ошибка. Племянник Юстина, Юстиниан, никогда не занимал поста августала и был жив в правление Тиберия.

Имеется в виду закон, изданный еще при императоре Тиберии, о государственной измене в форме покушения на императора. Под этот же закон подпадало любое непочтение или неповиновение императору.

Аддей, по свидетельству Прокопия Кесарийского, ведал таможнями Константинополя, затем занимал должности префекта претория Константинополя, префекта претория Востока. (Прокопий Кесарийский. Тайная история. XXV., 7-8.)

Феофан сообщает об этом так: "В этом году Еферий и Авдий и бывший с ними врач злоумышляли против василевса Юстина, но были открыты и усечены мечем." (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.185)

В "Тайной истории" Прокопия Кесарийского упоминается Феодот, скорее всего речь идет именно о нем, - префект претории Феодор Колокинфий: "Проведя полное расследование, он сумел схватить многих злоумышленников и поступить с ними согласно закону, но многим из них удалось скрыться и таким образом спастись. Ибо суждено им было остаться в живых, чтобы погубить дело римлян страшными делами. Тот (Юстиниан), однако, против ожидания вдруг исцелился и тут же принялся за то, чтобы предать Феодота смерти как отравителя и мага. Но поскольку у него не было предлога, воспользовавшись которым он мог бы погубить этого человека, он подверг самым жестоким пыткам некоторых из его близких, вынудив их сказать про него совершенно нелепые вещи. Все отстранились и молчали, оплакивая злую участь Феодота; один Прокл, исполнявший должность квестора, заявил, что этот человек не повинен в предъявленном ему обвинении и вовсе не заслуживает смерти. Поэтому по решению василевса Феодот был отправлен в Иерусалим. Узнав, однако, что туда прибыли люди с тем, чтобы его погубить, он скрылся в храме и все время так и жил до самой смерти". (Прокопий Кесарийский. Тайная история. IX., 38-42.) Правда, здесь говорится об убийстве, но, во-первых, возможно, лишь в переносном смысле, а во-вторых, по свидетельству Прокопия нельзя судить о том, умер ли он своей смертью, хотя контекст это подсказывает, прямого противоречия все-таки нет. Кроме того, в пользу нашего предположения говорит и там и здесь упоминаемое чародейство.

573 г. по "Полному месяцеслову Востока" архиепископа Сергия Спасского (М., 1997 г. т. III, с.687) , по Феофану и Менандру это 570 г. Феофан помещает в один год первый год правления Григория в Антиохии и убийство Юстина в Александрии, причем сообщает при этом, что это произошло на пятом году правления Юстина. Сообщение Meнандра датировано 570 г. Гавриилом Дестунисом. Ю.А. Кулаковский также датирует отложение армян 571 г. (Ю.А. Кулаковский. История Византии. 518-602 гг. Спб, 1996 г. с.293).

. "Феофан повествует, что армяне, притесняемые Суриной, особенно за веру, согласившись между собой убили Сурину, содействием некоего Варды и Вардана, брата которого Мануила Сурина умертвил. Возмутившись против персов, армяне пристали к римлянам. Они оставили город Дувий, в котором жили и перешли в землю римскую, и это в особенности подало повод к расторжению мира между персами и римлянами". (Photius Bibl. cod. 64, 3) Событие также датируется 571 г.

Феофан в качестве повода к войне упоминает также сношения византийского двора с Арефой, закончившиеся договоренностью о совместных действиях против персов и отказ Юстина выплатить деньги на содержание охраны Каспийских ворот. (Летопись византийца Феофана., М., 1884 - 1887 гг. с. 187-188) Менандр также сообщает о деньгах, как о поводе к войне "... после убийства Сурины, персидский царь отправил послом к Юстину перса Севохфа. Хосров притворялся, будто не знал, что произошло в Персоармении, хотел чтобы римляне заплатили определенное количество золота, потому что уже истекло десятилетие, за которое получил он деньги все разом, и чтоб потом мир был постановлен твердо, как было в договоре". Затем, когда персидский посол кланялся василевсу, с его головы упала шапка. Юстин, сочтя это хорошим предзнаменованием, неохотно заметил послу, что "дружба, утверждаемая деньгами, нехороша". Затем он предложил послу поговорить об Армении. Севохф ответил, что персы в ближайшее время усмирят эти беспорядки. В ответ василевс заявил, что если армяне отпадут от персов, он примет их к себе. В ответ на попытки посла отговорить василевса от превратностей войны, Юстин сказал, что победит Персию одним пальцем и даст ей другого царя". (Exc. De leg. gent. 115-117) Феофилакт Симокатта сообщает, что персы "выставляли против них следующие обвинения: прежде всего, что ромеи подчинили себе Армению, находившуюся в области, которая считалась подчиненной персам, и стали действовать деспотически, убив Сурена, назначенного персидским царем климатархом Армении". (Феофилакт Симокатта. История. III, 9. 9.) Там же он упоминает о невыплате денег.

Странное поведение Юстина несколько проясняет сообщение Менандра: "Много было причин к войне между римлянами и персами. Более всего возбуждали императора Юстина к войне турки. Они напали на мидийскую землю, разоряли ее, и, отправив посольство к Юстину, просили его пристать к ним, воевать заодно против персов, и заодно преодолеть общего врага. Нападая, турки с одной стороны, римляне с другой, могли погубить персов. Юстин, предаваясь этим надеждам, полагал, что будет не трудно сокрушить и совершенно уничтожить персидскую силу. Он старался сколько мог об утверждении дружбы с турками". (Exc. De leg. gent. 114)

Феофан Византийский совсем другими красками рисует этот поход: "Маркиан, племянник василевса Юстина, был назначен стратилатом Востока. Он отправился против Хосрова в восьмом году царствования Юстина (573 г.). Иоанн, полководец Армении, и Миран, полководец персов, который назывался и Варамаан, собирали войска. Армянам помогали: колхи, авазги и Сарой, царь аланов; Мирану: сабиры, даганы и народ дилмаинский. Маркиан дал сражение Мирану при Нисибисе, разбил его, убил тысячу двести неприятелей, и взял в плен семьдесят человек. Маркиан осаждал уже и стены Нисибиса". (Photius Bibl. cod. 64, 4) По изложению Феофилакта Симокатты, Маркиан (которого он называет патрикием) еще в 572 г. сделал очень удачный набег на Арзаненскую область. Компания 573 г. в его изложении выглядит так: "В следующем году правления Юстина Маркиан опять собирает войско и совершает вторжение со стороны Дары; варвары стояли лагерем около Нисибиса. Тут недалеко от Саргафона происходит столкновение между ромеями и персами. Мидийцы были потеснены и в сражении верх одержали ромеи. Поэтому, осадив Фебофон (это была одна из персидских крепостей), они попытались ее взять; провоевав под этой крепостью много дней, ромеи возвратились к городу Дара, так как дела пошли не так, как они намечали. Затем они вновь вторглись в неприятельские пределы и решили осадить Нисибис, город Мигдонии - так было им приказано императором". (Феофилакт Симокатта. История. III, 10. 4-5.)

Феофан Византийский называет его также Варамааном и Мираном. Последнее именование позволяет предположить, что имеется в виду высшее персидское военное звание (мирран), передаваемое по наследству в одном и том же роду.

О Киркесии дословный пересказ Прокопия Кесарийского, Война с персами, II, 5. 2-3

Феофан Византийский: "Хосров, узнав о том, собрал сорок тысяч конницы и более ста тысяч пехоты и спешил на помощь городу против римлян". (Photius Bibl. cod. 64, 4)

Феофан Византийский: "Между тем Маркиана оклеветали перед василевсом, будто бы он искал верховной власти. Василеве, поверив этому, отрешил Маркиана от начальства, и вместо него назначил Феодора, Юстинианова сына, прозванием Цира. Последовавший от того беспорядок заставил римлян прекратить осаду Нисибиса, а Хосров осадил и покорил Дару (573 г.)". (Photius Bibl. cod. 64, 4)

Селевк I Никатор - полководец Александра Македонского, один из диадохов. Первый царь государства Селевкидов в 311-281 гг.

По словам Феофилакта, римское войско было в это время не в Даре, а у Мардиса. Об осаде он рассказывает так: "... персидский царь, как ураган, налетел на Дару и шесть месяцев осаждал этот город; окружив его фалангами своего войска и укрепленными лагерями, отведя воду от города, выстроив башни против городских башен и соорудив гелеполы, он овладел городом, хотя тот был очень сильно укреплен". (Феофилакт Симокатта. История. III, 11.2-3.)

Как пишет Феофан: "... василевс Юстин усыновил Тиберия, комита экскувиторов, и нарек его кесарем и сделал его своим сопрестельником на ипподроме и в торжественные дни". (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с. 189) Это произошло в 574 г.

По сообщению Менандра, в 575 г. к персам был отправлен врач Захария, заключивший перемирие сроком на год, с тем, чтобы в Армении боевые действия продолжались. За это перемирие он заплатил сорок пять тысяч золотых. (Exc. De leg. Rom. 157)

По свидетельству Менандра (Exc. De leg. Rom. 157, 158), Траян (патрикий и квестор) был отправлен вместе с тем же Захарией утвердить перемирие на три года, включить в перемирие Армению и за время перемирия оговорить условия более длительного мира. Персы настаивали на пятилетнем сроке перемирия, с выплатой ежегодно по тридцать тысяч золотых. Когда послы написали об этом Тиберию, он отказался от этих условий, стремясь ограничить срок перемирия двумя или, в крайнем случае, тремя годами, сохраняя условия относительно выплат. После этого персы сделали набег на окрестности Дары, но все-таки согласились на условия Тиберия, не включая в перемирие Армению. Согласно Феофану, сообщение которого по отдаленности от событий заслуживает меньшего доверия: "И отправил Тиберий к царю персидскому послов, возвещая по обычаю о своем воцарении. И не захотел царь персидский продолжить перемирия. Тогда Тиберий собрал большую силу и, не жалея царских сокровищ устроил лучшие армии и назначил стратилатом Востока некоего Юстиниана. Этот последний, взяв войско, направляется к Даре. Ополчаются тут же неподалеку и персы под предводительством Мехосрова. Когда же войска были готовы к битве, воеводы вступают в переговоры и заключают обоюдное условие, чтобы в течение 4 лет римляне и персы не опустошали Востока, а ограничили поле военных действий одной Арменией. (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.191)

Прокопий Кесарийский относит такую же историю к Каваду, отцу Хосрова. (Прокопий Кесарийский. Война с персами II, 26. 31-38.) Но в самой речи врача Стефана, оказавшего эту услугу, есть слова, подтверждающие сообщение Евагрия: "Однако, если у тебя осталась хоть какая-либо память об оказанных мною тебе услугах, не причиняй нам больше никакого зла...".

Сирмий - один из главных городов Иллирии. Баян, каган аварский, первый раз попытался захватить этот большой и важный стратегически город еще в 568 г. Затем, он повторил попытку в 580 г. Он обосновывал свои притязания тем обстоятельством, что этот город когда-то принадлежал гепидам, а так как авары разгромили гепидов, то и город должен принадлежать им. Менандр так описывает сдачу города в 581 г., после того, как Тиберий убедился в невозможности его отстоять: "Бывшие в Сирмий римляне терпели ужасный голод. Совершенный недостаток в съестных припасах заставил их употреблять в пищу вещи отвратительные. Неприятель навел мост через Сай. Соломон, дукс Сирмия, управлял делами без надлежащей деятельности, не выказывал никаких способностей стратега. Жители города были в отчаянии; они оплакивали свою судьбу и упрекали римских военачальников. У Феогнида было мало войска. Когда эти обстоятельства дошли до василевса Тиберия, считая более выгодным, чтобы жители Сирмия не сделались подвластными неприятелю вместе с городом, он писал к Феогниду, чтобы тот прекратил войну на таких условиях, чтобы жители вышли из города все живые, не взяв с собой ничего своего, кроме одного платья. Эти условия были приняты; военные действия прекратились с тем, чтобы город был уступлен римлянами аварам, а авары уступили римлянам жителей его без их имущества", (frg. 68)

Видимо, во время войны гепидов с лангобардами, в которой римляне поддержали гепидов.

Эту речь передает Феофан под 570 г. своей хроники (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.190) и Феофилакт Симокатта (Феофилакт Симокатта. История. III, 11. 8-11.)

Тиберий II стал августом в 578 г., автократором после смерти Юстина в 580 г.

Св. Григорий Турский так пишет о василевсе Тиберий: "Тиберий был человеком справедливым, милосердным, беспристрастным в спорах и победоносным в сражениях; и так как Тиберий превосходил всех добрыми делами, говорят, он был самым праведным христианином". (Григорий Турский. История франков. IV, 40)

Св. Григорий Турский рассказывает характерное предание о Тиберии: "Так как он много раздавал бедным из сокровищ, которые накопил Юстин, императрица часто порицала его за то, что он обрекает на бедность государство, говоря: "То, что я скопила в течение многих лет, ты за короткое время пустишь по ветру". Он отвечал: "Не оскудеет наша казна; лишь бы бедные получали милостыню и выкупались пленные. Ведь в этом великое богатство. Как говорить Господь: "Собирайте себе сокровища на небе, где ни ржа, ни моль не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут". Ведь то, что нам дал Бог, мы соберем с помощью бедных на небе, чтобы Господь удостоил нас милостынею навеки". И так как Тиберий был, как мы сказали, великим и истинным христианином, то, когда он с радостью оказывая помощь, раздавал богатства бедным, Господь все больше и больше помогал ему. И в самом деле, гуляя по дворцу, он увидел на полу дома мраморную плиту, на которой был высечен крест Господень, и сказал: "Твоим крестом, о Господи, мы осеняем лицо свое и грудь, и вот мы попираем крест ногами!". И он приказал немедленно отнести ее (плиту). После того как ее открыли и подняли, под ней нашли другую плиту с таким же знаком. Когда ему сообщили об этом, он велел и эту унести. После того как ее подняли, обнаружили и третью. По его приказу и эту подняли. Отодвинув ее, они нашли огромное сокровище на сумму свыше ста тысяч золотых. Когда извлекли золото, то Тиберий стал помогать бедным еще более щедро, нежели ранее. И Господь за его благое намерение никогда его не оставлял". (Григорий Турский. История франков. V, 19) Там же он рассказывает о передаче Тиберию старым слугой наследства Нарсеса.

Этот поход Хосрова произошел весной 576 г., сразу по заключении перемирия. По рассказу Менандра (frg. 43), Феодор, сын Вакха, по традиции, в качестве меньшего посла, отправлен был благодарить за прием основного посла. Хосров взял его с собой в Армению, чтобы устрашить римлян. Римские полководцы, Курс и Феодор были не готовы к боевым действиям и отступили. Хосров же, после неудачной попытки взять Феодосиополь также отступил. В это время прибыли войска из Фракии во главе с Юстинианом. После этого южнее Феодосиополя произошло сражение. Из рассказа Феофилакта следует, что перемирие было заключено еще раз в окрестностях Дары - с тем же условием, не включать в перемирие Армению. Но кажется, что Феофилакт здесь просто путает события 574 г. и 576 г., во всяком случае, сообщения Менандра и Феофана, очевидно, содержат только сведения о перемирии в Даре в 574 г.

Хормизд IV, персидский царь в 579-590 гг.

Феофан сообщает о создании Тиберием 5-тысячного отряда из "купленных рабов язычников". Скорее всего, здесь имеются в виду именно взятые в плен в Арзанене. (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.193)

Тамхосров был разбит Маврикием в сражении у Константины в июне 581 г.

В сражении у Калинника в 580 г. персы были разбиты.

По сообщению Феофилакта Симокатты, Тамхосров сражался в первых рядах своего войска и был убит копьем. (Феофилакт Симокатта. История. III, 18. 2.)

Феофилакт совершенно по-другому рассказывает о событиях компании 580 г. По его рассказу, Аламундар сражался на стороне Маврикия, но тайно передавал персам сведения о передвижениях римлян. Из-за этого, чтобы не быть окруженным на Евфрате, Маврикий был вынужден поспешно отступить к Калиннику, где и разбил персов. (Феофилакт Симокатта. История. III, 17. 5-11.)

Св. Маврикий был императором в 582-602 гг.

Легендарный основатель Рима. Традиционная дата основания (по Варрону) - 753 г. до Р.Х.

Иосиф Флавий (37-100 гг.) - написал две большие истории - "Иудейская Война" и "Иудейские древности". Скорее всего, Евагрий имеет в виду именно последний труд, охватывающий события от сотворения мира до правления Нерона.

Феопомп (377 - после 320 до Р.Х.) греческий историк, описавший в "Гелленике" события 410-394 гг. до Р.Х. и в "филлипике" историю Филлипа II Македонского (360/359-336). Труды его до нас дошли только в незначительных обрывках.

Эфор, греческий историк, современник Феопомпа. Написал "Всеобщую историю Греции (от дорийского вторжения до 340 г. до Р.Х.). Сохранились лишь фрагменты.

Марк Аврелий Антонин, римский император в 161-180 гг.

Гонорий - император (395-423 гг.) Западной римской империи.

Аркадий - император (395-408 гг.) Восточной римской империи.

После гибели его отца, Хормизда, и перехода его войск на сторону узурпатора Варама, Хосров Младший вынужден был бежать в Византию 28 февраля 590 г.

Осенью 591 г.

Текст воспроизведен по изданию: Церковная история Евагрия, схоластика и почетного префекта. СПб. 1853

Статья из энциклопедии "Древо": сайт

Евагрий Схоластик (+ после 594), византийский историк, автор "Церковной истории " - одного из т. н. классических сочинений по истории древней Церкви

Родился между 531 и 535 годами в Епифании (ныне Хама , Сирия) в семье христиан. В году вместе с родителями ездил в паломничество к Животворящему Древу Креста Господня в Апамею , был очевидцем чуда, как во время крестного хода вокруг еп. Фомы Апамейского , несшего киворий с частицами Креста, распространилось сияние . Тогда же стал свидетелем оккупации Апамеи персидской армией шаханшаха Хосрова I Ануширвана и игр, устроенных на городском ипподроме в честь последнего .

Евагрий окончил школу риторов и был адвокатом в Антиохии , получил известность как составитель речей.

С 580-х годов занимал пост управляющего делами св. Григория I, патриарха Антиохийского , часто ездил из Антиохии в Константинополь по различным делам. Написал сборник речей от имени патриарха (не сохр.), за что около г. получил чин квестора от имп. Тиверия II , в конце 585 года - чин эпарха (префекта) за речь, произнесенную перед имп. Маврикием в честь рождения его сына и наследника Феодосия. В году, когда возникла тяжба между патриархом и комитами Востока Астерием и затем Иоанном, Евагрий успешно защищал в суде патриарха Григория I. Патриарх, в т. ч. при помощи Евагрия, добился от имп. Маврикия решения дела в свою пользу и отставки обоих комитов. Суть этого спора между светской и церковной властями Антиохии неизвестна; предположение о том, что патриарх Григорий I был обвинен в монофизитстве, не имеет прямых подтверждений.

Возможно, Евагрий Схоластик был свидетелем бунта в византийской армии на Востоке в 588-589 гг. и поездки патриарха Григория I для усмирения восставших солдат. Он также участвовал в переговорах византийских властей с персидских шаханшахом Хосровом II , который в 590 году бежал в пределы Византийской империи и просил помощи для борьбы с узурпатором персидского престола Бахрамом Чубином . Известно, что патриарх Григорий I был активным участником этих переговоров и неоднократно сопровождал Хосрова в поездках по Сирии.

24 мая года Евагрий Схоластик присутствовал при кончине прп. Симеона Столпника (Младшего) Дивногорца и передал эту печальную весть патриарху Григорию I. В марте года Евагрий Схоластик находился рядом с умирающим патриархом Григорием.

У Евагрия Схоластика была большая семья (он упоминает о дочери и внуке), но, по его словам, многие из его родных умерли от эпидемий чумы во второй половине VI века. Его родственник Иоанн, также родившийся в Епифании, написал историю похода ромеев в Персию в 591 году. 28 октября

Страница 6 из 6

Другая важная особенность концепции Евагрия Схоластика – представление об окончательной победе православного вероисповедания, которая связывается историком с несколькими событиями. Во-первых, император Юстин I в начале правления приказал низложить и покарать Антиохийского патриарха Севира, однако в 519 г. тому удалось бежать в Египет. Во-вторых, Юстиниан I низложил Александрийского патриарха Феодосия I (535–537 гг.) и Константинопольского патриарха Анфимия (535–536 гг.) за монофизитские взгляды, тем самым уничтожив антихалкидонскую иерархию в церкви. Император издал новеллу об анафеме всех монофизитствовавших архиереев и о полном признании Халкидонского собора. Эти события относятся к 535–536 гг., однако в тексте Евагрия Схоластика они представлены как первое и важнейшее деяние Юстиниана I Великого для церкви: «С того времени все Церкви избавились от расколов, ведь и патриархи всех диоцезов находятся в согласии друг с другом, и епископы городов следуют за своими экзархами». Подведя, таким образом, итог повествованию о Соборе, Евагрий Схоластик утратил интерес к церковной истории. В последних книгах церковные события возникают лишь эпизодически: созыв пятого Вселенского собора, представленного изолированно от общей политики императора Юстиниана I; принятие «Энотикона» императора Юстина II; деяния Антиохийского патриарха Григория I, в которых участвовал сам историк. Полтора века истории в труде Евагрия Схоластика осмыслены по некой циклической модели. Начало истории автор описывал как «золотой век» церкви и империи: благочестие императора Феодосия II, осуждение Нестория, развитие искусств и слава преподобного Симеона Столпника (Старшего). Затем эта эпоха процветания прерывается возникновением ереси Евтихия и её кратковременным успехом. На Халкидонском соборе и в дальнейшем ведётся борьба за восстановление изначального единства церкви. После описания победы православия при императоре Юстиниане I внимание историка переключается на судьбу империи. Если Евагрий Схоластик оценивал деятельность Юстиниана I отрицательно, то правление каждого последующего императора (Юстина II, Тиверия, Маврикия) оказывалось лучше предыдущего. Наконец, правление императора Маврикия он стремился описать как возвращение «золотого века»: благочестивый и разумный правитель, единство и успехи церкви при таких архиереях, как Антиохийский патриарх Григорий I, и почитание преподобного столпника Симеона (Младшего). Такая модель вполне вписывается в традиции более ранних церковных историков. В сочинениях Сократа, Созомена и блаженного Феодорита изначальный успех реформ императора Константина I Великого (323–337 гг.) и первого Вселенского собора 325 г. также прерывался интригами еретиков и длительной борьбой за утверждение православия, которая завершилась процветанием при императоре Феодосии II Младшем. Лит.: Удальцова З.В. К вопросу о мировоззрении византийского историка VI в. Евагрия // ВВ. 1969. Т. 30; она же. Историческая мысль // Культура Византии. 1984. Т. 1; Кривушин И.В. Ранневизантийская церковная историография. СПб., 1998; он же. Евагрий Схоластик и его «Церковная история» // Евагрий Схоластик. Церковная история. СПб., 1999. Т. 1; Лебедев А.П. Церковная историография в главных её представителях с IV до XX в. СПб., 2000. Русские переводы: Церковная история Евагрия, схоластика и почётного префекта. СПб., 1853. 544 стр.; Евагрий Схоластик. Церковная история / Перев. СПб. Духовной Академии, пересмотрен и исправлен Серповой В.В.; примеч.: Калинин А. – М.: Экономическое образование, 1997; Евагрий Схоластик. Церковная история в 6 кн. / Пер., вступ. ст., комм. И прилож. И.В. Кривушина. Отв. ред. Е.С. Кривушина. 1-е изд. в 3 т. СПб.: Алетейя, 1999–2003. Изд. 2-е, испр. (Серия «Библиотека христианской мысли. Источники»). СПб.: Издательство Олега Абышко, 2006. 672 стр.